Секс и тщеславие - Кевин Кван

— Случились мои родители. Рафаэль сделал предложение, хотел увезти меня с собой в Лондон, где собирался работать на Ротшильда. Но мама с папой не одобрили такого жениха. И бабушка тоже. Они сочли его слишком молодым и… экзотичным.

— А откуда он был? — спросила Люси.

— Он родился в Париже в очень богатой и аристократичной семье.

— А что тогда не так? — не отставала Люси.

— Неужели нужно разъяснять такие вещи? Они были евреи! — Последнее предложение Шарлотта произнесла одними губами.

— Ох, — тихонько сказала Люси, помрачнев. — Твои родители были против из-за этого?

Шарлотта вздохнула:

— Много набралось причин, но определенно это был решающий фактор. Вслух они этого не сказали, но я же знаю своих родителей. И думаю, Люси, ты уже достаточно взрослая, чтобы понять, какие штуки умеет откалывать бабуля. Она имела обыкновение называть евреев визитерами. Я сначала не понимала, о ком она говорит, а потом дошло… Однажды мы с ней отправились за косметикой в «Бергдорф»[52]. Она прошептала мне: «Пора сменить средства по уходу. Глянь-ка, визитеры открыли для себя люксовые кремы „Ла Прери“!»

— О боже! — презрительно фыркнула Оливия, а Люси хранила молчание.

В отличие от двоюродной сестры, она с самого раннего возраста поняла, какой может быть ее бабушка, но предпочитала блокировать неприятные воспоминания.

— А что случилось с Рафаэлем? — допытывалась Оливия.

— Ну… как обычно. Женился на какой-то блонде, наплодил целый выводок детишек, развелся, потолстел.

Оливия фыркнула:

— Они все толстеют, да?

— Но когда был помоложе… божечки… он был просто что-то с чем-то.

Оливия подняла бровь:

— И какой же он был?

— Помните того парня из «Шестнадцати свечей», которым была одержима Молли Рингуолд?

— Помню ли я? Да я тоже сохла по нему! Боже, как его звали? А что с ним случилось?[53]

— Не знаю, что с ним случилось, но Рафаэль выглядел точно так же, только еще красивее.

— Он хорошо целовался? Я считаю, что лучше всех целуются французы.

Шарлотта перевернулась на спину и взглянула на сестренку:

— Люси, не могла бы ты принести нам попить? Может быть, «Арнольд Палмер» — холодный коктейль из чая с лимонадом? Я умираю от жажды.

— Я тоже. Только попроси плеснуть в мой стакан еще и водки, — сказала Оливия.

Люси закатила глаза:

— Хорошо, намек понят.

Она встала, вышла с террасы и передала заказы на напитки проходившему мимо сотруднику спа. Ей хотелось исследовать территорию, но любой ценой избежать встречи с Джорджем.

Поскольку он, вероятно, вместе с матерью был на пляже, где они наслаждались тайским массажем, Люси решила, что лучше отправиться наверх. Она заглянула в красивую оранжерею из витражного стекла, где выращивали множество орхидей, а затем нашла еще одну террасу — там на встроенных вдоль стен диванах лежали разноцветные подушки-килимы[54]. Казалось, каждый уголок поместья преподносит новый ошеломляющий сюрприз — Люси будто попала на страницы «Алисы в Стране чудес». «Это слишком красиво, — размышляла она. — Не думаю, что смогла бы прожить в таком прекрасном месте целый год».

Люси решила пойти в Верхний сад и, следуя указателям, поднялась по лестнице позади старой виллы. Наверху открылась поляна с древними тропическими пальмами, которые образовывали пышную зеленую рощу. Здесь Люси увидела мраморный фонтан рядом с резной этрусской скамьей и решила посидеть немного в этом безмятежном месте, среди зелени, под стрекотание цикад, поющих свои брачные песни в середине лета. В конце концов, надо спокойно подумать и разобраться: что же происходит?

На протяжении всего обеда Люси казалось, что ее мысли совершают сложные акробатические пируэты в духе Цирка дю Солей вокруг Джорджа и его матери. Почему остальные были так безжалостно критичны? Сестры Ортис — лицемерки! Им претил «вычурный» стиль миссис Цзао, но разве сами они не выпендривались? Каждый раз, когда она видела сестер, те были одеты с иголочки с головы до ног, и даже султанша подтвердила, что одеваются они у ведущих модельеров. Да, черные жемчужные серьги, изящные кашемировые кардиганы и туфли на каблуках от «Шанель» выглядели изысканнее, чем украшенные блестками шифоновые кафтаны Розмари, но всем своим видом тоже кричали о деньгах, о деньгах, причем более пафосно, чем наряды Цзао. Да, сестры жили в Маниле, но они ничем не отличались от женщин, в окружении которых Люси выросла, тех, кто населял Верхний Ист-Сайд. Шарлотте самое место в компании сестер. Через несколько десятилетий она будет такой же, как Ортис. Такой же, как все они.

В то же время Люси ужасно злилась на себя. После того случая на вилле Малапарте она просто зациклилась на своем поведении и была дико огорчена тем, что позволила себе разрыдаться в его объятиях. Она никогда не плакала навзрыд в присутствии других людей, даже матери. Интересно, что Джордж теперь о ней думает?

После того как Люси справилась с истерикой тогда на крыше, она быстро отстранилась от него, смущенная, и они молча вернулись в отель, Джордж держался на почтительном расстоянии позади нее. Такое впечатление, что он всегда был за ее спиной. Когда он успел заметить Люси на площади? Как оказался рядом, когда она шмякнулась в обморок? Неужели все время сидел где-то сзади? Вероятно, именно Джордж не дал ей разбить себе голову о брусчатку. Точно так же, как спас тому старику жизнь, пока остальные просто застыли, выпучив глаза и потягивая «Апероль-шприц». Только благодаря быстрой реакции Джорджа и его умению делать искусственное дыхание рот в рот старик не перешагнул грань между живыми и мертвыми.

Пальмовая роща переходила в сад на вершине холма, заросший диким ячменем и маками. С этой вершины открывались захватывающие дух панорамные виды на Позитано и море, но Люси обнаружила, что взгляд прикован к другому: к фигуре молодого человека, стоящего на краю осыпающейся каменной стены. Люси выругалась про себя. Шесть вилл, семь террас и тридцать акров земли — и при этом она, конечно, умудрилась наткнуться на Джорджа! Повинуясь первому порыву, Люси решила развернуться и топать обратно на нижнюю террасу. Меньше всего ей хотелось столкнуться с ним лицом к лицу. Чего доброго, придется разговаривать.

Она собиралась было сбежать, но тут Джордж оглянулся. Его лицо, скрытое в тени, было непроницаемо. На фоне густо-синего неба и яркого полуденного солнца его кожа сияла, как алебастр. Необъяснимым образом Люси поняла, что медленно бредет к нему через раскачивающийся на ветру ячмень. Джордж спрыгнул со стены, и ей внезапно показалось, что вчера еще не кончилось, она все еще лежала на холодных вулканических булыжниках, Джордж склонился над ней, и его рот прижался к ее губам, вдувая в нее теплое дыхание жизни…