Секс и тщеславие - Кевин Кван

— Ваше величество, дамы и господа, мы собираемся войти в один из величайших домов на побережье Средиземного моря, все еще остающийся в частных руках. Можно сказать, что наряду с виллой Ла-Леопольда в Вильфранш-сюр-Мер на Лазурном Берегу, бывшей некогда резиденцией моей дорогой подруги Лили Сафра, и Шато де Лёризон в Валлорисе, замком, раньше принадлежавшим принцу Али Хану, близкому другу моего отца, поместье Лачовски, возможно, лучшая историческая вилла на берегу моря во всем мире. Первое здание было построено в тысяча девятьсот двадцать восьмом году местной семьей, и оно было гораздо скромнее. Просто пляжное бунгало. Но когда легендарный режиссер Франческо Лачовски[49] приобрел поместье в пятьдесят седьмом году, оно значительно расширилось. Благодаря проницательности и доступу к лучшим декораторам, с которыми Лачовски сотрудничал на съемках фильмов, он смог создать здесь частный маленький рай.

— Разве не здесь останавливался Грэм Грин? — спросил Оден.

— Да, вилла действительно знаменита, потому что здесь побывали самые легендарные деятели искусства. Грин, Каллас, Нуриев, Герберт фон Караян приезжали в гости.

Оливия пробормотала Шарлотте на ухо:

— Я бы хотела, чтобы у нас было немного текилы. Мы могли бы выпивать шот каждый раз, когда Мордехай произносит слово «легендарный».

— Я бы уж напилась, — ответила Шарлотта.

Войдя в просторный холл, Мордехай продолжил рассказ:

— Теперь, когда мы переступим порог и окажемся в гостиной, я хочу, чтобы вы обратили внимание на своеобразную дань творчеству сэра Джона Соуна, что прослеживается повсюду…

Люси восхищалась обстановкой, но без особого интереса к «своеобразной дани творчеству Джона Соуна». Ей хотелось, чтобы Мордехай позволил им насладиться всей этой красотой без его комментариев. Ее взгляд блуждал от картины сюрреалиста Джорджо де Кирико над камином к сетке на рисунках Агнес Мартин, развешенных вдоль стены, и огромному холсту Сая Твомбли, небрежно поставленному на длинной деревянной скамье.

— Не такая уж и убогая коллекция, — прокомментировал Оден.

— Вовсе не убогая! — сказала Люси, все еще изумленная тем, что стоит всего в нескольких дюймах от Твомбли.

— А ты ведь обещала показать мне свои работы! — напомнил Оден.

— Да, конечно. Когда мы вернемся в отель сегодня днем, я могу показать вам несколько фотографий на айпаде.

— Заметано!

Они прошли из гостиной в библиотеку, Мордехай начал методично указывать на дорогие первые издания и редкие рукописи в коллекции Мерфи. Люси на мгновение отвлеклась, а потом заметила, что Палома, та из сестер Ортис, у которой была короткая стрижка и брови-ниточки, что-то говорит ей одними губами.

— Простите?

— Я сказала: у тебя шея, как у лебедя. — Палома улыбнулась.

— В самом деле?

— Да, длинная, как у Одри Хепбёрн. Просто прелесть!

— Э-э-э… спасибо, — промямлила Люси, которая всегда смущалась, когда ей говорили комплименты.

— Должно быть, в маму.

— Наверное. Вообще-то, я никогда об этом не задумывалась, но у мамы и правда очень длинная шея.

— А откуда мама? — не отставала Палома.

— Из Сиэтла.

— Я имела в виду национальность. Китаянка? Японка? Кореянка?

— Ой, простите. Она китаянка, но уже в третьем поколении американка. Ее дедушка был одним из первых китайских студентов, окончивших медицинский факультет Йеля, — добавила Люси, чтобы Палома не дай бог не решила, что ее мама недавно иммигрировала из Китая, — про таких американцы презрительно говорили: «Только-только с корабля».

— Ой, как любопытно, — сказала Палома, которую генеалогическое древо Люси интересовало куда меньше результатов собственных ДНК-тестов на предрасположенность ко всяким болячкам.

Тут в разговор вмешалась Мерседес:

— А твой папа кто по национальности?

— У него в роду были англичане, шотландцы и шведы, — ответила Люси как можно более терпеливо. И почему азиаты всегда докапываются до ее происхождения?

— Ты должна сказать спасибо маме за прекрасные черты лица. Я каждое утро, стоя перед зеркалом, мысленно благодарю свою мать. По милости китайских предков мне до сих пор не нужна подтяжка лица![50] — хихикнула Мерседес.

— А у вас тоже китайские предки? — спросила Люси.

— Ну разумеется. Мы с сестрой, как это называют испанцы, torna atrás, то есть метисы. В наших жилах течет китайская, испанская и филиппинская кровь. Ты же знаешь, что у большинства филиппинцев смешанная кровь. Мы метисы, как и ты.

— Нет, я не знала.

— А теперь скажи мне, милая, долго ли ты работаешь в модельном бизнесе?

Люси рассмеялась в голос над абсурдностью этой идеи.

— Я?! Да я в жизни не работала моделью!

Мерседес многозначительно взглянула на Палому, а потом снова повернулась к Люси:

— Правда? Все это время мы считали, что ты та девушка из новой рекламы духов «Шанель».

— Клянусь, это не я!

— Но она ужасно на тебя похожа!! А почему бы тебе не стать моделью? Наша двоюродная сестра Крис владеет лучшим модельным агентством в Маниле, она как увидит тебя, так сразу наймет.

— А еще стоит завербовать вон того парня, что спускается по лестнице, — сказала Палома, показав в сторону.

Люси обернулась. Джордж Цзао вприпрыжку бежал вниз по мраморным ступеням, за ним степенно следовала его мать. Люси еще не видела его после совместного похода на виллу Малапарте и, не успев одернуть себя, широко улыбнулась, после чего ей сразу захотелось себя стукнуть. С чего это вдруг она расплылась в улыбке до ушей? Люси чувствовала себя полной идиоткой.

— Розмари, Джордж, какой сюрприз! — весело воскликнул Оден, от души хлопнув Джорджа по спине.

Мордехай окинул опоздавших оценивающим взглядом. Что это еще за тетка? И с чего она вдруг решила, что в этих розовых тренировочных штанах можно присоединиться к его группе?

— Мадам, я не припомню, чтобы вы записывались на мой тур, — сказал он надменно.

Оливия хотела было выступить в защиту Розмари и Джорджа, но сама Розмари озадаченно уставилась на Мордехая:

— Мы никуда не записывались. Мы просто здесь завтракали.

— Вы дружите с четой Мерфи? — Оливия с трудом сдерживалась, чтобы не ухмыльнуться.