Фулгрим: Палатинский Феникс - Джош Рейнольдс

— Сотня, может, две. — Пайк улыбнулась. — Хотя гвардейцы до сих пор пользуются немалым уважением, служба у них в основном символическая. Патрициям не нравилось, что губернатор командует верным ему отрядом профессиональных солдат, тем более членов их семейств. Кое-кто хотел бы сократить эту роту еще заметнее, до горстки избранных.

— Отбирать, конечно, будут аристократы.

— Несомненно, — подтвердила Голконда. — Имейте в виду, это не просто алчность. Вельможи подтачивали могущество трона уже несколько поколений. Медленно, но уверенно ослабляли верховную власть, желая править сами.

— И все напрасно, — сказал примарх.

Через пару секунд они подошли к престолу. Сойдя с возвышения, Коринф несколько натянуто улыбнулся гостям. В руках он, словно жезл, сжимал переносной вокс-передатчик. С галереи над ними донеслись крики: кто-то из делегатов дал выход гневу. Почти тут же недовольные умолкли — вероятно, их утихомирили соседи.

Фулгрим позволил себе легкую улыбку. Всегда находится пара-тройка личностей, не умеющих сдерживаться и оставаться в строю.

Наверху заговорил Пандион. Встроенные в сиденье примитивные динамики, запинаясь и хрипя, разнесли его голос по залу.

— Мы приветствуем здесь представителей нашего брата со звезд, — начал автократ.

Фениксиец поднял бровь.

— «Брата»? — тихо переспросил он, глядя на канцлера.

— Он пытается сохранить лицо, — покраснел Беллерос.

— Наш брат направил своего сына с предложением участвовать в великом предприятии… Эта честь принадлежит нам по праву рождения, словно камни Анабасских холмов, — продолжал губернатор. Над скамьями поднялся гул, постепенно набирающий силу. Пандион повысил голос, перекрывая шум: — Мы должны воссоединиться с великой империей людей и отвоевать звезды! Мы должны…

Дряхлые динамики не выдержали, и слова правителя утонули в шипении помех. Он обмяк на троне, вытирая лицо.

Новая волна помех хлынула с трибун: ринувшись к вокс-передатчикам на поручнях, разделяющих сектора, делегаты принялись перекрикивать друг друга. Каждый стремился первым осудить заявление своего государя.

Коринф подал знак гвардейцам, и они стукнули в помост прикладами винтовок — раз, потом другой. Рев не стихал.

Фулгрим поднял палец. Увидев это, Абдемон выхватил саблю, прокрутил ее в руке и с размаху обрушил затыльником на пол. Треснула не только плитка, но и камень под ней. Грохот удара разнесся по залу, и сварливая ругань на галереях постепенно умолкла.

— Ремонт дорого обойдется, — поморщился канцлер.

Пандион воспользовался затишьем:

— Братья мои, не отчаивайтесь! Таково наше предназначение. Нам суждено не копаться в грязи, но отплыть к светилам, и наши вновь обретенные сородичи прибыли, чтобы указать нам путь! — Он простер руку к Фениксийцу.

— И почему мы должны верить этому… существу? — проскрипел из вокс-передатчика вопрос какого-то аристократа. — Очевидно, он даже не человек. Откуда нам знать, что это не какой-нибудь урод со Стеклянистой пустоши, роскошно наряженный, чтобы обмануть нас?

По трибунам прокатилось согласное бормотание, и Фулгрим подавил смешок. Пайк хотела что-то ответить, но примарх жестом остановил ее и взглянул на обвинителя:

— Зачем мне это?

Мужчина моргнул, ошеломленный звучностью и силой его голоса. Даже без динамиков слова Фениксийца услышали в каждом уголке зала. Он продолжил, не позволив оппоненту прийти в себя:

— Друг мой, я не нуждаюсь в обмане. Я — сын Императора Человечества, и если захочу, то возьму и уничтожу вашу планету, вот так. — Щелкнув пальцами для наглядности, он услышал судорожный вздох Коринфа.

Аристократы возмущенно взревели. Фулгрим вскинул руки, словно в знак приветствия, и ответил улыбкой на злобный оскал визасцев, открыто наслаждаясь их беспомощностью. Все они видели, как спускаются с небес «Грозовые птицы», ощетинившиеся орудиями. По обе стороны от примарха стояли Абдемон и Кирий, великолепные в своей вычурной броне, держащие руки на мечах. Даже самый скудоумный из делегатов понимал, что заявление Фениксийца правдиво.

— Я предпочел бы мир! — провозгласил он, сцепив ладони перед собой. Затем примарх вытянул одну руку и сжал кулак: — Но я превосходно говорю на языке войны.

Фулгрим сладко улыбнулся.

— При желании я могу призвать огонь с небес и обратить ваши города в стекло. Но я не желаю этого. Я не желаю бросать против вас моих сынов. Я не желаю спускать на ваш народ бойцовых псов лорда-командующего Фрейзера. — Он предупреждающе вскинул палец. — Но я могу. И сделаю это — при необходимости.

Фениксиец раскрыл объятия.

— Молю вас, почтенные, не вынуждайте меня. Мои братья считают, что все всегда заканчивается огнем и кровью. Они раскалывают миры и низвергают цивилизации. К счастью для вас, я более дипломатичен. Мне хочется сотрудничать с вами. Я надеюсь, что вы примкнете к Империуму Людей как полноценные граждане нашего галактического братства, а не как сломленные рабы.

Примарх опустил руки.

— Но, будьте уверены, вы присоединитесь к нам. Вас приведут к Согласию, так или иначе. — Он говорил ровно, спокойно. Не угрожал, просто констатировал факт.

Вновь поднялся шум голосов. Аристократы, не садясь, выкрикивали что-то в сбоящие вокс-передатчики. Вестники сновали между рядами скамей. Пандион ссутулился на троне, словно рев толпы причинял ему боль. Возможно, так и было — губернатор хорошо понимал, как его гости отнесутся к происходящему. Взглянув на него, Фулгрим заметил гримасу смущения.

— Пандион встревожен, — сказал он.

— Хорошо, — отозвалась Пайк. — Пусть тревожится. Пусть все они встревожатся, это облегчит нам работу. Страх — самый мощный рычаг в наших руках, — уверенно произнесла посланница.

Меж тем на возвышение поднялся кто-то из делегатов, и гвалт утих. Фениксиец пристально посмотрел на мужчину; кем бы он ни был, вельможи явно уважали его.

— Патриций Буцефол, — шепнула Голконда. — Одна из ведущих фигур открытой оппозиции. Потомственный денежный аристократ.

Фулгрим кивнул, изучая визасца. Длинная темная одежда не скрывала очертаний крупного тела. Стилизованное изображение морского конька, вышитого белыми нитками на верхней части балахона, повторялось в виде небольшой татуировки на круглой щеке патриция.

— Из ваших слов следует, — начал толстяк, — что вы пришли не с миром, а как захватчики. Что, если мы откажемся участвовать в этом фарсе, нас сокрушат невидимые армии под вашим началом.

Самые храбрые из товарищей оратора поддержали его приглушенным смехом. Увидев доказательство силы легионеров, они уже не осмеливались хохотать в полный голос.

— Одно то, что сейчас я стою перед вами, подтверждает мои мирные намерения, — возразил примарх. — Я не собираюсь завоевывать ваш мир, патриций Буцефол. Мне нужно, чтобы Визас занял подобающее ему место в большой Галактике.