Непокорное сердце - Джил Грегори

Пока Брайони старательно вымывала песок и грязь из волос, миссис Биллингс пожелала ей спокойной ночи и удалилась, оставив ее одну в маленькой, безукоризненно чистой гостиничной спальне с милым узором на обоях и задернутыми муслиновыми шторами.

К тому времени, когда Брайони закончила мыться и обтиралась полотенцем, она почувствовала себя слишком усталой, чтобы рыться в сундуке в поисках ночной сорочки, и залезла в постель совершенно нагая. Простыни были освежающе прохладными, а матрас удивительно мягким. Веки девушки смежились, когда она погрузилась в его гостеприимные объятия, однако сон не сразу овладел ею, несмотря на усталость. В ее голове кружился целый вихрь беспокойных мыслей. Воспоминания об ужасных событиях прошедшего дня преследовали Брайони, вселяя сомнения и страхи относительно будущего.

Быть может, она действительно не создана для жизни на западе, с отчаянием думала Брайони. Может, Роджер и мистер Паркер, и мисс Марш были правы, утверждая, что западная граница не место для одинокой девушки, вынужденной рассчитывать только на собственные силы? Может быть, ей следовало прислушаться к их советам и продать ранчо Мэттью Ричардсу? А затем выйти замуж за Роджера. Ведь в конце концов, несмотря на все его недостатки, он хотел, чтобы Брайони была с ним, и заботился бы о ней, каковы бы ни были его мотивы.

Она беспокойно перевернулась на другой бок. В сущности, еще не все потеряно, думала девушка с отчаянием. Она все еще может вернуться. Все, что нужно, – это сесть в обратный дилижанс на Сент-Луис и возвратиться к нормальной жизни, которую она знала. Мысль о возвращении угнетала ее, потому что в этом случае она признавалась в своем поражении, но после всего пережитого за последний день Брайони не в силах была так просто от нее отмахнуться. Наконец, осаждаемая сомнениями, девушка погрузилась в тяжелый сон, давший короткую передышку ее утомленному сознанию.

Солнечный свет заливал комнату, беспрепятственно проникая сквозь легкие бело-голубые занавески, тихонько шуршавшие на апрельском утреннем ветерке. Светлое и теплое пятно, постепенно перемещавшееся по деревянному полу, доползло до кровати и заиграло яркими бликами на лице крепко спящей девушки. Приближался полдень. Именно это сверкающее солнечное пятно проникло в тяжелое сонное забытье Брайони и наконец разбудило ее.

Девушка потянулась, зевая, приоткрыла глаза и, щурясь от солнца, огляделась в незнакомой обстановке. Окончательно привел ее в чувство осторожный стук. Брайони вскочила, завернувшись в простыню, и подбежала к двери.

– Кто там? – спросила она осторожно.

– Эдна Биллингс. Я принесла вам завтрак, – немедленно ответила хозяйка гостиницы. – Скорее открывайте дверь, милочка, этот поднос, кажется, тяжелеет с каждой секундой. Ну вот, милочка, – сказала она, входя и ставя поднос на тумбочку рядом с кроватью. – Я принесла немного кофе и хлеба домашней выпечки. Это первый легкий завтрак. А потом я приготовлю для вас яйца всмятку и сдобный пирог, вы, вероятно, голодны до полусмерти. – Это верно!

Брайони жадно набросилась на принесенную еду, а миссис Биллингс, удовлетворенно улыбаясь, вышла, чтобы заняться приготовлением остальной части завтрака. Брайони не оставила на подносе ни одной крошки домашнего хлеба, искренне полагая, что в жизни не пробовала ничего вкуснее хлеба с маслом и медом. В это утро она впервые со дня отъезда из Сент-Луиса выпила настоящий сладкий крепкий кофе со сливками. Завтрак доставил девушке огромное удовольствие, быстро подняв настроение.

За окном стояла весна, Брайони была молода, и совершенно новый, восхитительный мир расстилался перед ней. Ночные страхи и сомнения исчезли без следа, и, вместо того чтобы размышлять о возвращении в Сент-Луис, Брайони решила непременно добиться успеха в новой жизни и доказать всем, что способна выжить в любых условиях.

Преисполненная уверенности, Брайони закончила трапезу и полезла в сундук за одеждой. Придирчиво взглянув на свой гардероб, она выбрала самое красивое платье, намереваясь произвести неотразимое впечатление на всех, кто бы ей ни встретился. После не особенно удачного начала прошлой ночью Брайони должна была продемонстрировать жителям Винчестера, что перед ними не слабая, беспомощная, запуганная девочка, а вполне самостоятельная, независимая молодая женщина, достаточно сильная для жизни на границе.

Быстро покончив с туалетом, Брайони поглядела в большое зеркало, висевшее на противоположной стене от окна, и убедилась, что безо всякой натяжки выглядит великолепно. Очаровательное белое кисейное платье с низким декольте достаточно открывало ее грудь, не переходя, однако, границ благопристойности и скромности. Черные волосы выразительно оттеняли белизну ее кожи и платья. Небольшое овальное лицо восхитительно обрамляли темные завитки, подчеркивая чистую линию высоких скул. Ее зеленые, как изумруд, глаза оживленно блестели.

Еще раз окинув себя взглядом, Брайони нахмурилась. Чего-то недоставало. Но чего? В порыве внезапного вдохновения она снова полезла в сундук. Коробочка с украшениями оказалась на месте и содержала как раз то, чего ей не хватало для эффектного завершения туалета, – изящный золотой фермуар. Она быстро нашла его среди других драгоценностей, однако медлила закрывать крышку коробки, пересматривая остальные украшения.

И тут в голову пришла неожиданно поразившая ее мысль. Как странно, что бандиты не вскрыли багаж пассажиров! Почему? Похоже, они очень торопились и забрали только то, что легко можно было взять. Но стоило ли из-за этого останавливать целый дилижанс? А может, они торопились, потому что украли ее?.. Что-то непонятное таилось во всей этой истории, и эта неясность тревожила.

В конце концов Брайони передернула плечами и со стуком захлопнула крышку сундука. Вместо того чтобы размышлять над поведением преступников, ей следовало быть благодарной им или судьбе за то, что они не присвоили себе остальные ее драгоценности. Конечно, броши с камеей было очень жаль. Брайони печально вздохнула и решила, что лучше будет забыть об этом ограблении и вообще обо всем, что произошло вчера. Она вернулась к зеркалу и надела фермуар на шею.

Несмотря на решимость все позабыть, пальцы девушки дрожали, когда она застегивала замок. Ей хотелось, чтобы на этом месте была камея, а не фермуар. Она больше никогда не увидит эту брошь. Глаза Брайони затуманились грустью при мысли, что это была одна из немногих вещей, оставшихся ей на память от матушки. Большинство ее украшений были подарками отца, и этот фермуар тоже, но они значили для нее гораздо меньше. Все, что дарил Брайони отец, призвано было служить для дочери заменой его нежности и внимания. Все украшения в самом деле были очень красивы и, несомненно, очень дорого стоили. Но они не могли возместить ей недостаток любви.

От этих мыслей у Брайони подступил ком к горлу. Всю жизнь ей приходилось скрывать свою душевную боль. Многие годы она мучилась от безысходного одиночества. Отчужденность отца глубоко ранила девушку, причиняя больше страданий, чем грубость или побои, если бы ей пришлось с ними столкнуться. Никогда и никому Брайони не рассказывала, как она несчастна. Она не любила жаловаться. Теперь, когда она стояла перед зеркалом в гостинице маленького городка Винчестера, теребя золотой фермуар, купленный отцом прошлой зимой в Париже, ее сердце пронзила такая острая боль, какой ей не доводилось переживать еще ни разу. Она вдруг отчетливо осознала, что теперь уже слишком поздно. У нее больше никогда не будет шанса сблизиться с ним, показать ему, что она любит его и нуждается в его любви гораздо больше, чем в любых подарках. Смерть подвела свою неизбежную, финальную черту, отдалив от нее отца на недосягаемое расстояние. И Брайони должна была научиться жить с этим. Все, что ей оставалось, – это попытаться построить свою жизнь на ранчо, завещанном Уэсли Хиллом. По укладу жизни, заведенному на ранчо, она надеялась побольше узнать об отце, ведь о нем он заботился так, как никогда не заботился о ней. Сегодня она поедет на ранчо и начнет его обживать. Сегодняшний день должен стать поворотным в ее жизни. Это будет день, когда она начнет все сначала.