Мария, королева Нисландии - Полина Ром

Почему-то внутри Марии все внутри мелко дрожало. В душе сплетались самые разные эмоции: от страха до ярости и раздражения.

«Все как раньше… Меня не принимают в общество, отвергают… Только раньше я была слабой калекой, но сейчас я молода и здорова… Я просто не могу им позволить загнобить себя! Иначе и эта жизнь пройдет, как сон!».

— Господин Нордвиг, вы всего лишь посол… — начала было Мария.

— А вы всего лишь жена короля, — перебил, усмехаясь, посол.

— Вот и оставим за королем право решать, чей голос важнее. А пока я прошу вас выйти из моей каюты.

Посол сделал шаг в ее сторону и замер, возвышаясь над ней грудой мышц и плоти.

— Я прошу вас покинуть мою каюту, — спокойно повторила Мария.

Ей было страшно, очень страшно. Так страшно, что она непроизвольно сжала кулачки, и ногти впились в ладони. Однако пока что ее титул защищал ее от многого, в том числе и от физического насилия. Посол, не кланяясь, повернулся и вышел. В дверь тихонько проскользнула Вита.

Глава 19

Первые два дня шли вдоль берега. И к полудню третьего пристали в каком-то портовом городе. На берег Марию не отпустили, но на корабль грузили довольно большие и тяжелые деревянные короба. За погрузкой лорд Нордвиг наблюдал лично, покрикивая на грузчиков:

— Аккуратнее, лоботрясы! Уроните такой: всей жизни не хватит, чтобы расплатиться!

Боцман, массивный пожилой дядька недовольно бурчал:

— Ну и волокли бы к себе в каюту… В трюме и так развернуться негде, а этим дикарям еще и стекло понадобилось! Дел нам других нет, как ихних светлостей добром заниматься. Сказано: приданое довести в целости. Мы и везем…

Плавание проходило не просто скучно, а тоскливо. Раньше во дворце Мария радовалась, когда удавалось ускользнуть от пристального внимания фрейлин и госпожи Мерон, от взглядов придворных во время семейных обедов и просто немножко подумать в тишине. Теперь же она была бы рада, если бы на нее обратил внимание хоть кто-нибудь.

Она запомнила имена мужчин из свиты посла и их лица: отличала Ольфа Юхансена от Ханса Кристиансена. Узнала имя посла: лорд Гарольд Нордвиг. Даже запомнила непривычные имена слуг, которые сопровождали своих господ. Все эти Расмусы, Питерсоны и даже Сёренсен. Проблема была в том, что ни один из них не потратил ни минуты времени на общение с ней. Когда Мария выходила на палубу просто, чтобы прогуляться, они вели себя почтительно, низко кланялись, но норовили мгновенно исчезнуть из поля ее зрения. Если она задавала самые обычные вопросы, то получала короткие ответы.

— Лорд Юхансен, меня беспокоят эти туча на горизонте. Как вы думаете, будет ли буря?

— Это обычные облака, ваше высочество. Никакой опасности нет. Простите, но я должен идти, — с этими словами мужчина исчезал за дверью общей каюты. И больше никто из посольства не выходил на палубу, пока там в сопровождении Виты прогуливалась Мария.

Самым неприятным было то, что служанка вела себя точно также: невозможно было добиться от нее каких-то развернутых фраз. Все ответы сводились к «да, госпожа» и «нет, ваше высочество». При этом сама по себе поболтать Вита любила: когда она выходила на палубу, оттуда частенько раздавался ее смех. По доносящемуся гулу голосов Мария могла определить, что беседует девица не только со слугами лорда, но не пренебрегает разговорами и с кем-то из команды корабля.

Еда была сытная, но довольно скучная и однообразная: иногда на завтрак готовили кашу, часто на стол ставили вареные яйца, нарезанный свиной окорок, который через неделю начал не слишком хорошо пахнуть. Да и хлеб вскоре стали подавать совсем черствый. Зато в изобилии ставили фрукты: груши, яблоки, сливы.

Вода в кувшине, который был закреплен на обеденном столе в специальной рамке, начала неприятно попахивать, и пить ее Мария опасалась: так недалеко и до расстройства желудка. Пришлось обходиться пивом, свежий бочонок которого открывали, по словам Виты, каждый день. Пиво Мария не любила, но подтухшую воду пить избегала.

Больше всего Марию угнетало дикое безделье: единственная удобочитаемая книга в ее личных вещах была сборником стихов какого-то древнего поэта Леона Нуара. Второй книгой была Библия, которую Мария со скукой пролистала и оставила на дне сундука. Так что к моменту, когда показался вожделенный остров Тирон, ее высочество находилась в максимально скверном настроении.

К берегу корабль пристал в крошечной бухточке, и у сходней их уже ждали: молодой веселый мужчина, который без церемоний обнял лорда Нордвига и только потом обратил внимание на Марию. Улыбка пропала с его лица, он деревянно поклонился и сказал:

— Приветствую вас, госпожа. Меня зовут Кристер Нордвиг. Я управляющий этого острова. Покои для вас уже готовы. Сейчас служанки греют воду.

Десять дней карантина прошли все же немного лучше, чем на корабле. Слуги по-прежнему не смотрели ей в глаза, но четко выполняли все, что она просила. Ей даже удалось замечательно вымыться в огромной, выдолбленной в целом камне ванной, которую по ее требованию наполняли почти ежедневно.

Карантинный городок оказался довольно скучным: пять длинных каменных домов и около десятка разнообразных складских помещений без окон. В этих гостевых домах, как поняла Мария, останавливались на время торговых операция купцы и капитаны кораблей.

В одном из домов, в самом большом, жил со своей семьей управляющий островом. Там же остановилась вся делегация во главе с послом. Самым странным было то, что даже семья управляющего не сочла нужным познакомиться с женой собственного короля.

Издалека Мария видела статную шатенку, гуляющую по острову в сопровождении пары служанок и толстухи-кормилицы, несущей на руках закутанного ребенка. У жены управляющего было еще двое детей — крепкие мальчишки лет семи-восьми, которые наперегонки носились вокруг матери, подключая к своим играм детей, одетых попроще. Общее количество народу, постоянно живущего на острове, не превышало пятидесяти человек. Почти два десятка из них были воины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дом, который был отведен Марии, был идеально чист и блистал свеже побеленными стенами. Мебель, пусть и не слишком богатая, но новая и крепкая, содержалась в полном порядке. Даже постель была вполне удобной, а место камина занимала огромная печь. Больше всего удивляло двойное остекление в окнах: такого не было даже в королевском дворце.

«Похоже, жизнь здесь устроена гораздо удобнее, чем в доме родителей принцессы. Это я попала туда весной. А ведь зимой наверняка все эти роскошные французские окна в пол собирают влагу из помещения и сквозь стекла ничего не видно от испарины. Здесь же толстенные деревянные рамы, которые на зиму еще и заклеивают. Пусть они