Приключение - Владарг Дельсат

на которой устроились гости, взлетает, чтобы немедленно улететь в дом, при этом глаза обоих становятся очень удивленными. Картинка меняется на комнату внутри дома, она «горница» называется. Оба гостя обнаруживаются на лежанке, не помню, как она называется, а Яга им вещает что-то об отдыхе.

– Вэйгу, удаленное сканирование! – коротко командует, как выстреливает, Таня. – Срочно и на полной мощности.

– Сканирование выполняется, – слышится в ответ, но это не голос Вэйгу.

Ну правильно, так разум медотсека только на кораблях Флота зовут, а у Лукоморья сказка может быть совсем другой, как папа говорит. Поэтому и отвечает не наш Вэйгу, хотя корабли обмен, конечно же, ведут. Я не знаю, как это точно происходит, просто слышала от мамы, что в таких случаях мощности всех медиков объединяются.

Удаленное сканирование больше времени занимает, чем обычное, поэтому Яга на экране в этот момент на стол накрывает. Вот только гостям нашим из неведомых далей совершенно незнакомы ни чашки, ни бублики, ни пряники… То есть они питались как-то иначе, но вот как именно, понять я не могу. Вокруг меня, правда, взрослые, они точно смогут понять.

– Они совсем ничего не понимают, – привлекаю я внимание Леры. – И продукты не узнают, и чая не знают. Может, они издалека и только похожи на людей?

– Генокод, Ладушка, – вздыхает она. – Он идентичен Человечеству. С поправкой на несколько другие условия, но тем не менее.

Это означает, что Тай и Дана происходят из тех же народностей, из которых Человечество возникло, да еще и не могут быть совсем чужими. Так повториться природа не может, нам с Васей это в школе рассказывали. Значит, они или из затерянной колонии, или из какого-то параллельного пространства. Я других вариантов не знаю. Затерянная колония – это сказка, на самом деле, как Китеж, но против фактов идти сложно.

Мне кажется, я немного старше становлюсь. Наверное, это из-за котят случилось. Надо будет, кстати, узнать, как они там. Но вот есть у меня ощущение, что я старше становлюсь – плакать уже не хочется и меня к Васе тянет, но это понятно почему. Он для меня единственный, и другого никогда не будет, это особенность нашей расы. В пору первой крови подобное случается, так что у меня все вовремя, хоть по людским меркам я и маленькая.

На экране двое уже очень бледных детей пытаются понять, что именно им рассказывают. Яга пытается объяснить, что такое чай, бублики, баранки, но ее, по-моему, не воспринимают. Я поднимаю голову от экрана, чтобы посмотреть на Таню, потому что чувствую: что-то очень нехорошее с гостями происходит. Они выглядят так, как будто едва справляются с внутренней болью, я-то знаю, как это бывает. И вот когда я уже хочу громко спросить, звучит прерывистый сигнал.

– Внимание всем! – в трансляции голос нашего Вэйгу. – Опасность для жизни ребенка!

Самый страшный для людей сигнал буквально встряхивает всех. Взрослые начинают работать очень быстро, а «Марс» готовится к эвакуации гостей. Опасность для жизни – это очень серьезно, потому что квазиживые паниковать не умеют, и если эти страшные слова сказаны, значит, дорога каждая секунда.

Татьяна

Пока «Марс» выкидывает эвакуационный бот, Лукоморье получает приказ гостей усыпить. Ситуация у нас экстренная – им жить, согласно заключению Вэйгу, осталось минуты. Я бегу в госпиталь, не в медотсек, который на каждом радиальном уровне есть, а в госпиталь корабля – готовить капсулы и разбираться с ядами в телах детей.

Согласно заключению, у них опаснейшие яды в теле, ишемия мозга, не держит сердце… Что с ними произошло, мы пока не знаем, да и мнемограф с такими поражениями мозга просто нельзя. Так что первоочередное – вывод ядов и лечение. При этом будить нельзя, потому что после лечения они попадут обратно в «сказочную избушку».

– Дети уснули, начать эвакуацию, – слышу я напряженный Машкин голос, а передо мной мелькают переходы: бегу я со всех ног.

Когда-то очень давно папа спас всех нас – запуганных, умирающих от лучевой болезни, от космического вируса. Спас и согрел каждую из нас. И мы доверились ему, потому что у нас была мама, да и он сам оказался просто волшебным папой, а у этих двоих нет никого, кроме них самих, просто вообще никого, я это очень хорошо понимаю. И Машка это понимает, и Лерка, а вот Лешка из «щитоносцев» подобного даже представить себе не может, нет у него такого опыта.

Я влетаю в госпиталь, помаргивающий сигналами ожидания, и всматриваюсь в экран. Удаленное сканирование несовершенно, но даже то, что удалось установить, уже очень серьезно. Мне кажется, этих двоих лучше всего поймет тезка моя, которая дочка Вики; впрочем, это обсудим еще, сейчас главное спасти.

– Принять эвакуационный бот в трюм, – слышится голос командира звездолета. Все правильно, ситуация у нас экстренная, время играет очень большую роль.

Я почти вижу в своем воображении, как капсулы со спящими детьми специальным подъемником отправляются сюда – с огромной скоростью в разряженном для снижения сопротивления воздухе. Принцип тот же, что и у пневмопочты, потому стоит ждать с минуты на… Оп! С тихим звоном в госпитале оказываются две капсулы стандартного образца. Квазиживые молниеносно избавляют детей от одежды, укладывая в лечебные.

– Одежду на анализ, – приказываю я, потому что инструкции писаны кровью.

Так, что у нас тут… Вывод ядов начат, поверхностные повреждения… Ой. Я очень хорошо знаю из своего детства, что означают эти поверхностные повреждения – детей били до обморока, причем именно били, судя по всему. Хотя нет… не только…

– Маша, – зову я сестру. – Они как из лагеря, в крови яды трех видов, галлюциногены, усилители агрессии.

– Я это подозревала, – отвечает она мне. – Еще что?

– Повреждение кожного покрова, мышц, и… – я тихо сообщаю ей, что мне показывает экран диагностики, на что сестренка реагирует очень экспрессивно, потому что больно им делали очень по-разному, а не только били, получается. – Адреналиновый шок, ишемия мозга, как будто они испытывали нехватку кислорода, ну, помнишь…

Записи Отверженных мы все изучали, конечно. Мне положено, потому что я врач, а Машка и сестренки – по долгу службы. Так вот, там описывались результаты кислородного голодания – последствия экспериментов на детях. Хорошо, что Отверженных больше нет, потому что за такое я даже и казни адекватной не придумаю. Но, выходит, опять то же самое? Из прошлого или… Неясно.

– Работай, Танечка, – тяжело вздыхает все понимающая Маша.

И я работаю, вот только коктейль веществ в крови детей мне совершенно непонятен. Можно было бы объяснить какой-то «магией», которая, по свидетельству мальчика, «не работает», то есть с детьми играли, но так как вещества активны… Или, возможно, еще какой-то яд стал таковым в результате изменения? Возможно такое?

– Вэйгу, прямой канал с центральным, – спокойно командую я.

Подтверждения не требуется, что демонстрирует небольшой знак синхронизации каналов, зажегшийся на экране. Мне нужны данные центрального госпиталя флота, который сейчас загружен детьми почти до упора. Но вот именно текущая ситуация дает мне абсолютный приоритет.

– Мозг и прочие органы лечить после вывода ядов и устранения поверхностных повреждений, – сообщает мне госпиталь. – Мнемографирование только поверхностное.

Тут я согласна – нужно считать самые базовые и наиболее травмирующие образы. Это просто необходимо, так будет правильно. Очень хорошо, что существуют инструкции, помогающие принять решение в сложных случаях, хотя папа эту инструкцию видел очень в далеких краях, спасая меня с сестренками.

Я заканчиваю задавать программу лечения, Вэйгу подтверждает синими и зелеными индикаторами, а дети спят. Я замечаю, что девочке, судя по карте повреждений, досталось больше, что возвращает меня к мысли об Отверженных. Им почему-то особенно нравилось мучить именно девочек. Множество примеров этому, причем они получали какое-то совершенно непонятное удовольствие именно от девичьих слез. Значит, есть вероятность, что и тут они отметились.

– Девять