Как перестать быть овцой. Избавление от страдашек. Шаг за шагом - Ника Набокова

Как ты можешь себя обезопасить? Будь внимательна к поступкам, к тому, как человек относится к другим и что о них говорит. Если замечаешь то, что не понравилось бы тебе, – это сигнал: вам не по пути. Плохая идея нанимать на работу сотрудника, который на чем свет стоит хает прошлого работодателя, и ждать от него сохранения корпоративной тайны.

Ну а на случай, «если друг оказался вдруг», вот тебе светлая мысль: люди обижают друг друга не из-за того, что жертва какая-то не такая, а из-за того, что обидчик с особенностями характера. Тебе ведь не придет в голову говорить, что маленький котенок, которого мучили живодеры, виноват в этом? Мол, не так посмотрел или недостаточно правильно мяукал. Вот так и тут. Не впадай в бессмысленную истерию и страдули о том: «Что со мной не так?» Все, на что тебе необходимо обратить внимание, – критерии выбора и сценарий выстраивания коммуникаций.

Люди, совершающие подлости, – больные, несчастные, не имеющие возможности жить по-другому. Поэтому и смотреть на них нужно именно с этого ракурса, а не с позиции здравого смысла. Они не сильнее тебя, а, наоборот, намного слабее. Ты же не будешь обижаться на шизофреника за то, что голоса в его голове сообщают ему, что ты – плохая? Вот так и тут.

Резюмируя: невозможно прожить жизнь, не столкнувшись с подлостью человеческой натуры. Ты обязательно нарвешься на чмошников, упырей и мудаков. Это неприятно, но переживаемо. Помни, что перед тобой – немощный, больной человек. И самая главная новость – не все такие, в этом мире еще есть чем поживиться.

О смерти не принято говорить. Обсуждения этой темы обычно сводятся к общим фразам и быстро сворачиваются, потому что слишком страшно, слишком больно, слишком тяжело. И совершенно непонятно, что с этим делать.

Смерть монументальна и безусловна. Она как огромная каменная скала, на которую ты натыкаешься каждый раз, начиная думать об ушедшем человеке. Она не позволяет нам фантазировать и жить в иллюзорном мире. Если, к примеру, ты просто поссорился или расстался с кем-то, можно сколько угодно представлять себе примирение, какие-то новые события. Смерь же беспощадно обрывает все эти грезы, и каждый раз, когда они пытаются прорваться в сознание, перед ними вырастает непоколебимая каменная глыба. Все. Его нет.

Смерть сталкивает нас с самым непостижимым словом никогда. Удивительно, ведь именно его мы так мечтаем услышать в клятвах, когда влюблены, и каким страшным и раздирающим на части оно становится в случае ухода наших близких. Никогда парализует, от него сжимается горло и скручивает живот, а грудь распирает от жжения. Никогда невозможно оспорить. Его нельзя отменить. Оно просто есть и все. И дальше тебе придется жить с ним.

Мы встречались трижды. Первой была мама, затем – бабушка, которая долгие годы заменяла нам, троим сиротам, мать, и папа. Много раз я бралась за текст о смерти, но как-то не шло. Начинала, стирала, начинала вновь, доходила до середины и снова все удаляла. Осторожными шагами шла по ледяной тропинке этого переживания и балансировала, пытаясь не упасть. Именно папин уход привел меня к новому взгляду на переживание утраты.

Смерть делит твою жизнь на две. И обе они существуют в настоящем времени. С ее приходом одна часть тебя продолжает радоваться и даже быть счастливой. А вторая зависает у полок в магазинах при виде продуктов, которые любили твои близкие (я до сих пор по инерции беру любимое бабушкино мыло и авокадо для папы), продолжает писать им sms и электронные письма и постоянно возвращается в то время, когда вы были рядом. Это самое невероятное открытие, которое я сделала за прошедший год: действительно можно быть одновременно бесконечно счастливым человеком и при этом испытывать ужасную, порой оглушающую боль. Как выяснилось, одно другому не мешает.

К смерти нельзя быть готовым. Оказалось, что, независимо от того, ушел человек внезапно или долго болел, больно будет нечеловечески, невыносимо, страшно. Я хорошо помню, как два дня мы с братом и сестрой жили, с одной стороны, в ожидании того, что ну вот уже скоро будет все, а с другой, несмотря на очевидность положения и желание прекратить папины страшные муки, надежда на чудо все равно жила. А вдруг? Это необъяснимая вещь, когда вроде понимаешь и ждешь, когда уже все закончится, чтобы начать переживать, поспать на худой конец, и вдруг узнаешь, что конец настал, и тебя оглушает. Окатывает ледяной волной и остается только один вопрос: «Как? Как дальше-то?» Поэтому никогда не говорите людям, у которых болеют близкие, что они должны быть к чему-то там готовы. Это нереально.

В какой-то момент я поняла, что бороться с болью бесполезно. Лучше от этого не становится, энергии уходит масса, а толку ноль. И я нашла выход где-то через полгода: просто перестала запрещать себе ее чувствовать. В метафорическом смысле это выглядело так, будто я открыла шлюзы с водой, и вся она хлынула на меня. И выяснилось, что я стою под этим «душем» и не умираю, не распадаюсь на куски. Я дала своей боли право быть столько, сколько нужно, начала ощущать и проживать ее. И мне стало легче. Больно, но легче. Я до сих пор не могу произнести слово «папа», не начав плакать, но я могу с этим жить.

Смерть здорово расчищает пространство вокруг нас. Отдаляются люди, которые не в состоянии выдержать истинную эмоциональную близость, а она обостряется в такой момент, и приходит понимание, что те, кто остались и просто держали твою голову на коленях, когда ты выл в полубеспамятстве, и делали это не раз, не два, а столько, сколько было нужно, – бесценны. И то, что у меня есть такие люди, стало еще одним важным открытием, которое принесла мне утрата отца.

В смерти нет справедливости, но всегда есть смысл. Только мы ищем его не там. Он заключается не в «за что», а в «для чего». И, как это ни парадоксально, эта «выгода» достается тем, кто теряет своих любимых. Смерть, забирая самое нужное и ценное, дает нам новый шанс. На себя, на отношения, на развитие. Она мобилизует, собирает, заставляет концентрироваться и сублимировать. Потому что иначе пережить ее просто нереально. Я знаю, что, наверное, прозвучу сейчас дико, но уход моих родителей сделал меня такой, какая я сейчас есть. Если бы не эти испытания, не было бы во мне и доли того, что имеется. Ни ума, ни опыта, ни силы, ни способности тонко чувствовать других людей.

Я включила эту главу в книгу для того, чтобы те, кто переживает утрату, знали, что они не одни. И что все, что они переживают, – это нормально и имеет право на существование. И сжимающееся горло при мысли о том, что любимый человек теперь где-то под землей, и накатывающие слезы в моменты столкновения с привычными вещами, и невыносимое «скучаю», и мысли о том, что бы ты сделал, будь у тебя еще пять минут или даже минутка, и острое чувство вины за то, что я жива, а он нет, и непонимание того, как это вот столько людей, не самых хороших, по свету ходят и здравствуют, а моего человека больше нет, и бесконечные терзания за то, что можно же было все сделать по-другому. Нельзя. Нет у нас в жизни сослагательного наклонения. Мы делали так, как могли. Как умели. Как чувствовали. И, значит, так было надо.