Ничего не бойся! Твой Белый - Янка Рам

class="p1">Короткий сигнал.

- В смысле - извини? - прикуривает охранник.

- Разбудил, наверное... - смотрит на ворота исподлобья Бьянко. - Открывай...

- Магнитный ключ теперь только у Тура и Руслана.

Ворота разъезжаются. В открытое окно выглядывает второй заспанный охранник.

Заезжает машина Тура.

Что это значит? Нам не выйти?

Я медленно двигаюсь назад, собираясь сбежать обратно в дом.

Бьянко разговаривает с Туром.

- А Анна где?

- Там! - кивает на второй этаж флигеля, повышая голос. - Руслан Львович одобрил. С ним несчастный случай произошёл...

Пока они говорят, сбегаю наверх во флигель. Он же сказал, что я здесь. Сажусь на верхнюю ступеньку. Не получилось...

Глава 21 – Улёт

Окей. Не сегодня. Сегодня все на стрёме. И если честно, мне больно ломать охрану. Они ни при делах. Но стволы обязаны использовать, если я дуркану. А значит, надо бить на поражение. Но так же нельзя.

У меня есть фора по времени. Придумаю другой способ.

Поднимаюсь к себе наверх. Я видел, как Аня тихой тенью ушла в сторону флигеля.

Сидит на верхней ступеньке.

- Пойдём... - поднимаю за руку.

Закрываю за нами дверь.

На втором этаже только диван. Один на двоих. И внутри меня нетерпеливая буря!

А вот Руслан не оценит. Злорадно усмехаюсь этому факту.

- Располагайся. Мы побудем немного здесь. Потом я найду способ, как выйти. Руслан завтра не встанет.

Говорю, параллельно набираю в переводчик. Нажимаю - перевести. Показываю ей экран.

- Понимаю... - неожиданно касается пальчиками моих губ. - Говорю плохо.

- Оу. Супер! - улыбаюсь ей я. - Учила русский?

- Песни... фильмы старые. Нравилось...

- Поёшь?

Кивает.

Хочу это услышать!

Машинально бросаю взгляд на висящую на стене гитару.

- "Руслан не встанет"? - тревожно и с вопросом смотрит на меня.

- Он... упал. Разбился.

- Ты?..

Киваю.

- Ti caccerа! Выгонит! - с ужасом прижимает руки к груди.

- Нет. Он пьяный был. Не вспомнит как упал. Всё. Не бойся! Расслабься, ладно? Ты как камешек... - веду костяшками по плечу, оголившемуся под покрывалом. - Замерзла, да? Здесь электрокамин есть.

Щелкаю пультом. Камин загорается оранжевым, уменьшаю свет.

Вытаскиваю свой свитер из пакета. И откинув в сторону её покрывало, помогаю надеть. Она тонет в нём. Прячет губы и нос в высокую горловину. Оставляя только огромные миндалевидные глаза.

По белой шерсти рассыпаются темно-русые густые волосы.

Не удержавшись, поднимаю свой телефон и фотаю.

Смущённо теряется, поправляя прядь с лица и касаясь пластыря. Кончики пальцев мелькают в больших ей рукавах.

- Красиво... - смотрю на фотку. -  На заставку поставлю… Спать хочешь?

- Нет.

- Пойдем кофе пить и на рассвет смотреть? Правда он тут почти не виден.

Наливаю нам по кружке. Она с тревогой смотрит в окно... вниз... там окна Руслана. Шторы занавешаны.

Медленно обвиваю ее руками сзади.

- Анечка... - веду пальцами по подбородку, поднимая ее лицо выше. - Солнце там...

Поднимает взгляд. Рассвет едва пробивается за соснами. Почти весь вид перекрывает коттедж.

Прижимаюсь щекой к ее виску. Ослепленный её запахом и близостью, сам не вижу ничего.

- Тюрьма... - шепчет она, прикасаясь к решётке на окне.

- Мы выйдем.

- Куда выйдем?

- Ко мне... - шепчу я, лаская её лицо.

Закрывает глаза. Я не соображаю, как это выходит. Просто мои губы отыскиваю её. И я со стоном, медленно растворяюсь в неге, в ее вкусе, в своем возбуждении...

Пухлые мягкие губки едва ли отвечают. Но остановиться всё равно очень сложно.

Слишком напряжена, чтобы я мог позволить себе сейчас больше. Боюсь, это не станет для неё удовольствием.

Но близости хочется!

Утягиваю ее на разложенный диван. Накрываю нас пледом. Обнимаю. Это кайф...

Наши лица близко. Я обрисовываю пальцем её прекрасные черты лица.

Целую её родинку над губой. Её глаза такие ясные и блестящие, что я тону в них. Белки словно с голубой подсветкой. Так необычно. И я разглядываю все детали.

- Откуда ты?

- Верона...

- А мама твоя где?

- Умерла.

- Оо... Давно?

Отрицательно качает головой.

- Ты совсем одна?

- Отец... здесь. Больница. Реанимация.

- Знаю, да. А другие родственники?

- Не знаю. Мама сбежала в Италию. Я маленькая. Не помню. Отец - в России. Приезжал к нам. Каждый год. Месяц жил. Потом возвращался в Россию. И мы снова ждали…

Она говорит, я утекаю, едва держа себя, чтобы не зацеловывать её двигающиеся губы, чтобы этот бархатный тембр звучал мне в кожу... в рот...

- А потом? - опомнившись, спрашиваю я.

- Мама умерла. Отец велел приехать. Сказал - жить с ним. Здесь. Любил маму. С Тамарой хотел развод.

- А раньше почему не развелся?

- Документы… бизнес… они связаны.

- Почему он в реанимации?

- Сложно... - покусывает губу. - Сердце. Аорта. Нужно... клиника в Израиль. Много денег. Миллионы. Иначе смерть.

- У него же есть много денег.

- Без сознания! Должны родственники. Доступ к счетам... Его нет. Надо это все продать.

Обводит рукой в воздухе. Ловлю пальцы, и пропуская через них свои, сжимаю в замок наши кисти.

- Они не хотят его лечить, так?

- Да. Хотят наследство. Здесь не спасут. Искусственно... - показывает кистью биение у своего сердца. - Искусственно стучит. Отключить и смерть.

- Уроды какие... А доверенные лица? Друзья?

- Не знаю.

- Ты же тоже родственница, Анечка.

- Нищая... В Вероне мамин дом. Отец продал.

- Может, через юристов можно получить доступ к счетам в такой ситуации? Ты же наследница.

- Я не понимаю ваш закон.

- Ну да. Подумаем.

Задумчиво целую её губку.

- Что ждать завтра? - смотрит мне в глаза.

- Я не знаю.

Опускает взгляд.

- Но я тебя ему не отдам... - шепчу ей в губы.

- Заберёт, - мучительно.

Отрицательно кручу головой.

Чувствую, как ее снова всю зажимает и передергивает в моих руках.

Растерянно вглядываюсь.

- Бьянко... - шепчет она подрагивающим голосом.

Пальчики несмело скользят по моей шее... вдоль горловины футболки...

Моё дыхание срывается. Тяжело сглатываю. Мягкие губки прижимаются к моим. Чувствую касание горячего языка.

Рефлексы срабатывают быстрее мозгов. Распинаю её, впиваясь глубже. Накрывает так, что моё тело игнорируя одежду пытается проникнуть в неё. Ягодицы дергаются, втрамбовывая в нее каменный член. Всё так остро и чувствительно, что мне уже больно от возбуждения.