Смерть расписывается кровью - Алексей Макеев

– Да тот самый, которым ты приятеля Кешу ткнул. Клинок там интересный…

«Вот оно что, – лихорадочно думал Оса. – Получается, это не крысы поганые мой выкидушник прикарманили. Получается, его менты подобрали. Но почему молчали до сих пор?! Ох, нехорошо как все получается… Этот тип от меня не отстанет. Вцепится намертво, вон глаза какие. Ишь, выяснил даже, что мы с Кешкой в параллельных классах учились. Сдохнуть спокойно не дадут теперь, сволочи. Но как они вышли на кислогорские дела? На поезд? Ничего не понимаю. И где-то я слышал эту фамилию: Гуров. Да, точно, Лев Гуров. Надо вспомнить, от кого».

– Ты же грамотный, Осинцев, – утомленно усмехнулся Станислав. – Десять классов закончил. Ты же не дурак. Детективы небось читаешь. Сериалы по ящику смотришь. Впрочем, на кой черт тебе детективы? У тебя же к хозяину две ходки, по серьезным статьям. Вроде как курсы повышения квалификации за плечами, если не криминальный университет, а то и академия. Так что должен ты понимать: клинки все разные, двух одинаковых нет. И по виду раны хороший эксперт всегда сможет определить, каким клинком ее нанесли. А эксперты у нас хорошие!

Здесь полковник Крячко преувеличивал, выдавая желаемое за действительное. Что касается огнестрельных ранений, то да. Особенно, если в наличии имеется пуля. С холодным оружием несколько сложнее. Тут полной достоверности достичь не удается.

Но Осинцев купился!

На что Станислав и рассчитывал. Кадык у Сергея непроизвольно дернулся, пальцы левой руки медленно сжались в кулак. Теперь нужно было развивать давление, потрошить Осинцева по полной программе.

Станиславу было даже немного жаль его: было совершенно очевидно, что Сергей навряд ли выберется. Никакого медицинского образования не требовалось, чтобы это понять. Достаточно лишь поглядеть на то, что от Осинцева осталось! Скелет, обтянутый кожей. Кроме того, перед тем, как зайти в палату, Крячко поговорил с врачами. Те вообще сначала не хотели допускать его к пациенту, но Станислав умел настоять на своем. Ему ясно сказали: жить Осинцеву осталось недолго. Неделя, максимум – две. И ничего сделать нельзя. Насколько Осинцев осознает безнадежность своего положения? От этого многое зависит.

Необходимо было развивать давление. Но как? Крячко решил рискнуть, продолжить блеф и проверить еще одну свою догадку.

– А в Кислогорске ведь тоже ты отметился, – задумчиво сказал Станислав. – Тем же самым ножиком… Зачем тебе потребовалось Алексея Андронова убивать, скажи на милость? Он чем тебе помешал? Или не тебе, а вам с Иннокентием?

При этих словах лицо Осинцева снова чуть заметно перекосилось, и Крячко понял: еще одно попадание. Прямо в десятку.

– Ничего не докажете, – хрипло выговорил Осинцев. – Ни‑че‑го!

– Еще как докажу! – уверенно произнес Крячко, хоть никакой уверенности не испытывал. – Только на это время потребуется. У меня его нет. У тебя – тоже. Давай начистоту. Я тебе сейчас жестокую вещь скажу, Сергей, но ведь ты не ребенок, а я клятвой Гиппократа не связан. Жить тебе осталось недолго. Никак не больше месяца.

Он внимательно и жестко посмотрел в глаза Осинцева, и по тому, как они изменились, словно бы чуть поплыли, понял: Осинцев не строит иллюзий относительно своей судьбы, понимает, что ему не выкарабкаться. Такие вещи, как неминуемое приближение конца, люди, подобные Осинцеву, чувствуют безошибочно.

Под холодным оценивающим взглядом этого странного мента Осинцев ощутил себя так, как будто он вновь лежит на операционном столе в ярком режущем свете бестеневых ламп.

С чувством горького и тяжелого отчаяния Сергей подумал, что не хочет те последние дни, которые остались ему на земле, провести в медчасти ИВС. Вот не хочет, и все! Не хочет, чтобы его вновь допрашивали, устраивали очную ставку с женой Кайлинского… Ну почему его не могут оставить в покое?! Нет, этот полковник с цепкими глазами спокойно помереть ему не даст. А еще грызли Сергея изнутри бессильная, а потому особенно острая злость и обида. Все-таки разные вещи: самому осознавать безнадежность своего положения и неотвратимость скорого конца и услышать об этом из чужих уст, вот так, напрямую. Ведь не врал ему мент, не запугивал. Незачем ему Осинцева запугивать! Как же так? Он умрет, станет ничем, даже имя его забудется чуть ли не на следующий день после смерти, а те сволочи, которые… Почему, в конце-то концов, они останутся безнаказанными?! Мало того что безнаказанными, еще и поживятся! Уже небось поживились… А за чей счет? Сам он расплатиться, увы, не сможет…

Крячко вновь словно бы прочитал мысли лежащего перед ним уголовника, рецидивиста и убийцы Сергея Осинцева по кличке Оса.

– Вот что, – решительно и твердо сказал Станислав, – я предлагаю тебе сделку. Я согласен пойти на серьезное служебное нарушение. Не буду врать: не из-за того, что мне так уж жаль тебя. Хоть, поверь, и этот момент присутствует. Но в основном – в интересах дела, которым я сейчас занимаюсь. Мне некогда долго и вдумчиво раскрывать тебя по всем правилам. Да и не слишком хочется, откровенно говоря. Ты скоро перед таким судом предстанешь, что…

– Не верю я в тот суд, – тихо откликнулся Осинцев и тяжело сглотнул.

– А там все равно, веришь ты или нет. Впрочем, твое дело. Но зачем тебя зря мучить? Давай так: ты мне под протокол рассказываешь подробно все. Про Кислогорск. Про ссору в поезде и смерть Иннокентия Кайлинского. Про то, что произошло здесь, в Москве. Не верю я в то, что ты не знаешь, кто и почему тебя порезал! Подписываешь протокол. На это у тебя должно сил хватить. Правая рука шевелится? Ну, вот… А я даю тебе честное слово офицера, что пущу твои признания в ход только после твоей смерти. Нет, я неточно выразился. Что касается того или тех, кто тебя на эту койку уложил, кто тебя, Осинцев, по сути убил, тут я примусь за дело сразу же. И, смею тебя заверить, мы с Гуровым, с моим начальником, их найдем. Пойми: я тебе не вру и то, что обещаю, выполню.

Осинцев молчал, но дыхание его заметно участилось, стало неровным. Станислав, сыграв в открытую, сделал совершенно правильный ход. Да, в обычных условиях любое сотрудничество с заклятыми врагами, с ментами, было для Сергея немыслимым. Есть свои. Блатные. Братки. Кореша. А есть менты. Своих сдавать нельзя! Будь у него хоть тень надежды на то, что удастся выкарабкаться, послал бы Оса полковника Крячко по известному маршруту. Но не было даже тени. А близость неминуемой смерти здорово меняет людей…

А крысятничать со своими поподлому можно?! Так какие же они ему, Сергею Осинцеву, свои?! Хороши кореша! После того, что они с ним сделали, после того, как сами нарушили неписаные законы… Нет, была бы даже малейшая возможность расплатиться самому, ни слова бы он не сказал. Только не предвиделось такой возможности. Так какого же черта?! Если бы мент ничего не знал о смертях этого типа в Кислогорске и Кайлинского!.. Однако он откуда-то знает, пусть не все, но главное: что убивал он, Оса. И, может быть, стоит отомстить отморозкам? Пусть и руками ментов. Тогда ему спокойнее будет расставаться с этим миром. Только вот можно ли положиться на слово мента? Выполнит ли он свое обещание, получив признание Осинцева? Оставит ли его в покое на то недолгое время, которое Осе осталось?