О людях, котах и маленьких собаках - Эйлин О'Коннор

Мишка растерялся и заморгал. А Дальний Родственник многозначительно усмехнулся и продолжил пить чай.

В принципе, я легко могу представить, что происходило в голове моего четырехлетнего брата. Особенно хорошо это стало ясно постфактум, когда Дальний Родственник стал собираться, чтобы уходить, и в кармане пальто обнаружил пачку растаявшего сливочного масла.

(Папа так хохотал, что Родственник обиделся. И больше, кажется, к нам не приходил. А мама потом со вздохом сказала, что можно было бы ограничиться и четвертью пачки. Максимум – половиной).

В школе, в пятом классе, я должна была нарядиться на огонек в костюм елки.

Из новогодних костюмов у нас дома имелась только лисичка. Вернее, два ее фрагмента: морда и замусоленный хвост, который выглядел так, будто лисичка долго болела и, в конце концов, сама себе его отгрызла.

Но даже будь хвост пышным, он не мог заменить елку.

Мама сказала, что готова отвечать за снежинку, в самом крайнем случае – за реанимацию лисы, но хвойные – не ее стихия. Младший брат со свойственной ему свежестью взгляда посоветовал перекрасить хвост в зеленый цвет и привязать ко мне с северной стороны.

И тогда посреди всеобщего уныния папа предложил свою помощь. С гордостью присовокупив, что он лучший в мире мастер по костюмам.

До сих пор не понимаю, почему нас не насторожили узнаваемые интонации. Что-то, видимо, сдвинулось в атмосфере, и все обрадовались, что нашелся ответственный за пошив.

Папа долго меня обмерял, крутил, записывал данные. Приволок рулон поролона и сообщил, что предстоит сюрприз. Опуская подробности его работы (желтые клочья по всей квартире были наименьшим злом), скажу лишь, что за два дня до праздника папа вынес нечто зеленое и надел на меня.

Ну как надел… Обмотал.

Мама ахнула, младший брат мстительно захохотал, собака ахнула и захохотала.

К задаче папа подошел нестандартно: на базу из тонкого поролона (цилиндр, в котором были вырезаны дырки для рук) он нашил по кругу гирлянды зеленого цвета. И прикрепил к ним шарики, склеенные из старых открыток. Чтобы получилась, значит, наряженная елка.

А на голову мне папа водрузил ободок с покачивающейся картонной звездой.

Когда я подошла к зеркалу, оно отразило болезненную фантазию ученого-энтомолога: ровную, жирную, сверкающую гигантскую гусеницу. С бедер и живота гусеницы свисали шарики, словно она приготовилась отложить икру, а из макушки торчала звезда. Это была совершенно свихнувшаяся многодетная гусеница, может быть, даже из буйных.

Папа до сих пор утверждает, что это был его лучший карнавальный костюм. Правда, и единственный.

Идти на огонек в шкуре гусеницы я отказалась наотрез. Пришлось матушке в срочном порядке нашивать мне на первое подвернувшееся платье банальные зеленые воланы.

А папин костюм уволок к себе мой младший брат. И несколько лет подряд с блеском исполнял в домашних постановках роль зеленого центавра с Альфы Центавра, а также взбесившегося пучка укропа с планеты Земля.

Услышал, что мама красится космическим карандашом, и, подумав, признал, что так и должно быть. Чтобы окончательно убедиться, стащил карандаш, пока мама варила суп, и провел жирную палку в альбоме. Палка получилась серебристо-серая, поблескивающая – космическая, как скафандр. Значит, правда.

Вернул осторожно карандаш на полочку перед зеркалом, и, рассеянно глядя на Зайца и Волка в телевизоре, обдумывал, откуда же их берут, космические. Должно быть, выкапывают на какой-то планете, но неизвестно, на какой. Нужно спросить.

Он вспомнил об этом случайно, когда папа и дядя Митя заспорили о чем-то, а тетя Вика засмеялась, и двое других тоже, а мама побежала за салатом, и тогда он громко спросил их всех сразу, потому что допускал, что кто-то один может и не знать.

– Как? – смешно сведя брови, переспросил дядя Митя. – Космические карандаши? Нет, это просто прелестно, это нужно записать. Космические карандаши, надо же…

– Марина, мы выяснили тайну твоей косметики!

– Да оставь салат, я потом сам принесу!

– Мариночка, ну правда, идите к нам!

– Такие вещи нужно записывать, они потом забываются…

– Нет, правда, прелестно, Митя прав.

Он нахмурился, спросил еще раз, и они снова засмеялись – и, что хуже всего, попросили его повторить! Мама вошла раскрасневшаяся, узнала, в чем дело, и тоже рассмеялась, и переглянулась с папой, и поставила на стол тарелку с горой салата. Он не мог понять, в чем дело, но уже чувствовал по их смеху, по их взглядам, что все плохо, и чтобы прекратить мучение, сказал громко, сдерживаясь изо всех сил:

– Ну а какие же они тогда? Какие?!

И стало тихо.

– Э-э-э, – сказал папа неуверенно, – в общем…

– Космические, – вдруг сказал дядя Митя, перестав улыбаться. – Да.

– Космические, конечно же, – быстро подтвердила мама. – Мы над другим смеялись.

– Да-да, все правильно.

Он обвел всех взглядом, все еще подозревая насмешку, но они смотрели на него так странно и серьезно, что он поверил и успокоился, хотя пока не был готов их простить окончательно за такой жестокий розыгрыш.

– А откуда они берутся? – уточнил он важное.

– С Плутона, – сказал после короткого молчания дядя Митя.

– Серединку, кажется, достают на Венере, – задумчиво сказала тетя Вика.

– Оболочка точно с Сатурна, – сказал папа. – Я уверен.

И все согласились, что да, оболочка – точно с Сатурна, а вот серединка – либо с Плутона, либо с Венеры.

На первое апреля почти всегда идет дождь. Кому как не мне это знать. Сыро, промозгло, ветрено, под ногами какие-то снежные сопли на ледяной корке – все то, что называется вместительным словом «мерзопакостно».