О людях, котах и маленьких собаках - Эйлин О'Коннор

– Матильда, значит, – закипая, сказал он.

– Арчибальдовна, – подтвердила девочка.

Он поймал взгляд официанта и принужденно улыбнулся. Все в порядке, он просто общается с милым ребенком.

– А твои мама с папой еще не соскучились по тебе?

– Не думаю. – Она совершенно по-взрослому качнула головой.

Сожрать эту Матильду – и всех делов! Но в том-то и беда, что он не мог. Рыба, которой давали имя, переставала быть одной из десятков, предназначенных на съедение, и обретала личность. Черт возьми, это было то же самое, что попросить зажарить котенка!

– Ты давно дружишь с этими рыбами? – тоскливо спросил он.

– Очень! Много лет! Я их знала еще вооот такими! – она показала ладонью от пола.

Выдумщица несчастная.

Он почему-то совершенно утратил аппетит и в то же время еще сильнее захотел есть. Желудок недовольно буркнул, словно поторапливая: мол, чего ты копаешься?

– Извини, – решительно сказал он, погружая сачок в аквариум, – я хочу пообедать, поэтому придется мне кого-нибудь…

Первая попавшаяся рыбина словно сама скользнула в сетку. Уже почти вытащив ее, он искоса глянул на девочку и поразился: личико трагичное, губа закушена.

– Это же Леша, – с болью в голосе прошептала она.

«Аааа!» Он заорал мысленно и мысленно же пристукнул девочку сачком. Но спорить не было толку: из воды, разевая мокрую пасть, на него смотрел именно Леша.

– Алексей Валерьевич? – мрачно уточнил он.

Девочка всхлипнула и кивнула.

Да она над ним издевается!

– Ты здесь всех рыб прокомпостировала, верно? – он с трудом сдерживался.

– Ты понимаешь, что через десять минут придет новый клиент и съест всех твоих матильд, ермолаев и леш?

Вместо ответа она улыбнулась. Только что собиралась реветь – и вдруг ухмыляется!

– А я, значит, не смогу выловить ни одной? – осознал он.

Она с готовностью кивнула.

Он представил, как вытаскивает одного обитателя аквариума за другим, а девчонка все твердит их имена, как заклятие для спасения. У него рука не поднимется отдать официанту очередного Аристарха Петровича или Дарью Михайловну.

Ах, вот как!

… – Тогда я съем тебя, – сказал он, рассвирепев, и в эту секунду действительно верил, что съест.

Девочка несколько секунд смотрела ему в глаза, не отрываясь. Его угроза подействовала, еще как подействовала! Должно быть, его абсурдная убежденность передалась и ей, потому что она отступила на шаг. Сейчас убежит с визгом, обреченно подумал он, позовет мать, пожалуется, будет плакать… Ну и пусть! Зато он сможет выловить себе рыбу.

Девочка открыла рот, но вместо визга, которого он ждал, очень твердо проговорила:

– А меня зовут Вика.

И прежде чем он успел сказать хоть слово, добавила:

– Виктория Андреевна.

Он трижды женился, каждый раз на тихих беленьких девочках с нежными личиками, много младше него.

От первой девочки он ушел, когда их ребенку было полгода.

От второй – когда она тяжело заболела.

С третьей вышло интереснее. Ему предложили работу в одной из маленьких азиатских стран. Жена не хотела ехать. В Москве у нее была хорошая должность, которую она боялась потерять. А там что? Рис, москиты, высокая влажность… Белой женщине на улицу просто так не выйти. Но знакомый убедил ее поехать, обещая, что вместе они справятся со всеми невзгодами.

Восемь месяцев спустя он бежал, бросив работу, с любовницей из местных. (История о том, как жена его искала и выбиралась из страны, больше напоминает детектив, но сейчас я пишу не его).

Позже он с веселым удивлением говорил о самом себе:

– Ну не могу я терпеть, когда другие страдают. Чесслово, не могу! Вот такой я человек. Эти бабы, они же все счастье из меня вытягивают по капле. Я без души с ними останусь, понимаешь? Люди разве для горя женятся? Для радости! А если нет радости, зачем жить вместе?

Поскольку я в глубине души герпетолог, то слушала его с большим интересом. Задавала скупые уточняющие вопросы. Думала включить в сюжет. Но эта, простите, гнида не влезала ни в одну книгу, потому что его хотелось убить на первой же странице.

Год назад он женился в четвертый раз. Для разнообразия – на брюнетке. Сыто улыбаясь, сообщил мне, что пора бы и остепениться, уже не мальчик, больше никаких разводов… Невеста – такая романтичная: захотела устроить свадьбу в Доминикане. Море, песок, соленый ветер – и они вдвоем в лучах заходящего солнца.

Мой знакомый согласился. Они провели в Доминикане чудесный медовый месяц.

То есть, я хотела сказать: «провели бы».

Провели бы, конечно же, если бы на вторую неделю мой знакомый на экскурсии в открытом океане не повстречался с какой-то подводной тварью, похожей на плохо переваренную мочалку. И по итогам этой встречи не попал в больницу главного доминиканского города с мелодичным названием (кажется, Санто-Доминго). (Куда попала подводная мочалка, я не знаю, но мне хочется верить, что у нее все сложилось хорошо).

И пока он страдал в больнице, распухший и несчастный, его молодая жена купалась, загорала и веселилась, а подытожила свой медовый месяц тем, что завела роман с его лечащим врачом.

Разводили их уже в России. Причем брюнетка пыталась оттяпать у мужа половину квартиры, мотивируя это тем, что они совместно делали ремонт перед свадьбой. Квартиру ей не отдали, но мой знакомый снова слег в лечебницу, на этот раз с жесточайшим псориазом на нервной почве.

В лечебнице беднягу поочередно навестили три бывших жены. Две из них пообещали, что будут ухаживать за его могилой, а третья обрадовала, что обязательно придет на похороны. Что, как вы понимаете, не способствовало сохранению его душевного равновесия.

И что, вы думаете, он сказал мне, когда вышел из больницы? Что порядочным людям тяжело живется на этом свете.

Никакой морали в этой истории, конечно же, нет. Но есть тихая, незамутненная радость, которой я хотела поделиться с того самого момента, как мой знакомый, покрытый паршой, уковылял в сторону кучкующихся таксистов, потому что машину-то брюнетка у него отсудила.