ЦИФМИН - Николай Болошнев

– Дорогой Евгений Михайлович, считается, что день рождения – это тот день, когда человеку следует говорить все, что ты о нем думаешь. У нас в стране не принято хвалить начальство, но я думаю, все присутствующие здесь согласятся, что вы, вы настоящее сердце Министерства, его вечный двигатель. Мы все знаем, что без вас работа ведомства бы просто встала!..

– Ага, все же буквально по пизде идет, когда он летом на месяц сруливает в Италию! – шепнул Петр на ухо Федору, но тут же запнулся: стоявшая рядом Лера больно ткнула его локтем в бок.

– …Вот и сегодня, в ваш день рождения, вы на своем посту, – продолжала Петрова. – Что, как не это, показывает вашу преданность делу? Мы все в нашей ежедневной работе чувствуем вашу заботу и незримую поддержку. У каждого из нас бывают трудные моменты – что-то не получается или получается плохо. Хочется все бросить, встать и уйти! Но в такие тяжелые минуты мы всегда вспоминаем, что где-то там, на последнем этаже даже в самый поздний час горит окно в кабинете нашего начдепа, и это возвращает нам силы, внушает уверенность в завтрашнем дне. Евгений Михайлович! Хотим пожелать вам в первую очередь сил и крепкого, богатырского здоровья, чтобы вы и дальше продолжали так же успешно трудиться на благо Министерства и нашей Родины! Уверены, что все в ваших силах и все по плечу! Многая лета вам, Евгений Михайлович!

Надя вручила букет, причем в шаге от начдепа как бы случайно споткнулась и буквально навалилась на него бюстом. Шумилин с явным удовольствием обнял ее и по-русски трижды расцеловал в щеки.

– Евгений Михайлович, если позволите, мы также покажем небольшой ролик, который мы подготовили к вашему дню рождения, – сказал Пустохвалов.

Федор достал из кармана мини-3D-проектор и, направив его в середину комнаты, нажал на сенсорном экране значок Play. Над столом появилась заставка видеоплеера, затем возник профиль Пустохвалова, сидящего в кабинете на фоне портрета президента.

– Ну что, неплохо исполнила? – Вернувшаяся в шеренгу Надя подмигнула Петру.

Тот скорчил одобрительную рожу и незаметно показал два больших пальца. Лера закатила глаза.

Казалось, ролик не кончится никогда. Один за другим сотрудники отдела внешних связей подходили к камере и мычали что-то невразумительно-слащавое под бодрый мотив песни Тины Тернер. Шумилин поднял очки на лоб и потер глаза. Пустохвалов нервно задергал рукой, показывая Федору, что пора сворачиваться. Скрябин медленно притушил звук.

– Мы могли бы и дальше показывать наш ролик, ведь наше восхищение вами и вашей работой воистину безгранично, – протараторил Пустохвалов. – Но, зная, какой вы занятой человек, не хотим злоупотреблять вашим временем. Тем более что коллеги также хотят вас поздравить!

– Спасибо большое, Виталик, – сказал Шумилин.

Федор выключил проектор, картинка над столом исчезла.

Следующим выступал отдел сводного анализа – их в качестве серьезного конкурента никто не рассматривал. Год от года они придумывали самые скучные номера. Вот и в этот раз после затянутого и неэмоционального поздравления (даже не удосужились купить букет!) сводники во главе с Демьяном Косинским вручили Шумилину ватман со стенгазетой о «двенадцати подвигах Евгения Михайловича». Пустохвалов ухмыльнулся, увидев кислое лицо начдепа. Пока все складывалось лучше некуда, плохое выступление конкурентов должно было оттенить неловкие моменты в поздравлении внешников.

Затем шли коллеги из отдела протокола – это были сильные соперники. Они начали мощно: пока начотдела Арам Мелкунян зачитывал поздравление, к Шумилину направились сразу две длинноногие сотрудницы в почти идентичных коротких платьях красного и синего цвета. Надя бросила на них испепеляющий взгляд. Одарив начдепа букетами, они поцеловали его и встали ошуюю и одесную для совместной фотографии. Пустохвалов с Кокоревым не на шутку занервничали – Шумилин выглядел довольным.

Однако в творческом конкурсе протокольщиков все же настигло фиаско. Неизвестно зачем Мелкунян решил сделать ставку на танцевальный номер. Те самые сотрудницы, которые только что фотографировались с начдепом, должны были изобразить чувственное танго. Мелкунян включил мелодию на смартфоне, девушки стали двигаться, вела та, что в красном платье. Однако места оказалось слишком мало. Девушки изо всех сил лавировали между людьми и переговорным столом, пока одна из них наконец не зацепилась каблуком за провод и обе не повалились на ковер.

– Блядь, дура, слезь с меня! – пропищала девушка в синем, которую придавила напарница.

– Заткнись, сучка!

Переговорка содрогнулась от хохота. От эротического флера не осталось и следа. Громче всех смеялся сам Шумилин. Только Мелкунян стоял бледный как мел. Опомнившись, он побежал разнимать своих сотрудниц, которые уже успели вцепиться друг другу в волосы.

– Извините!.. – пробормотал он, уводя их обратно к коллегам.

– Ох, спасибо, Арам Горович, повеселили! – сказал начдеп, вытирая слезы. – Ну что, видимо, последнее поздравление у нас?

Анатолий Жарков, начальник отдела оргобеспечения, с готовностью выдвинулся вперед.

– Конечно, нам трудно будет перещеголять коллег, которые выступили так ярко, – по переговорке прокатился легкий смешок. – Мы тоже подготовили небольшой номер. По уже сложившейся доброй традиции мы облекли нашу любовь и уважение к Евгению Михайловичу в стихотворную форму. Аркадий, прошу, так сказать, на сцену!

Дергачев отделился от шеренги коллег и вышел в центр переговорки. Все замерли в ожидании развязки. Откашлявшись, Аркадий начал:

– Нашему дорогому начальнику, наставнику и другу Евгению Михайловичу Шумилину.

Поэт Дергачев, конечно, слегка перебарщивал в своем пафосном подобострастии, но грубая лесть все же пробила броню брезгливости, и вскоре на лице начдепа появилась одобрительная улыбка. Аркадий продолжал:

– Закончу, с вашего позволения, чем-то вроде лозунга, – с притворной скромностью прервал сам себя Дергачев. Набрав в легкие побольше воздуха, он принялся декламировать по-маяковски: