Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний - Кэтрин Кетчем

— А как насчет связи с вашингтонскими убийствами и исчезновениями? — спросила я.

— Это все несущественно, — сказал О’Коннелл, и его голос звучал успокаивающе. — Копы из Сиэтла встречались с копами из Юты и Колорадо, и даже вместе они не смогли найти никаких твердых доказательств причастности Банди к другим преступлениям. Но от них требуют найти подозреваемого, и Банди, кажется, единственный, кто у них есть. Они убеждены, что вышли на след серийного убийцы, действующего в нескольких штатах. Но огласка просто возмутительная. Не далее как в прошлом месяце я видел в одной из газет Сиэтла статью с заголовком «Тед из Юты — это Тед из Сиэтла?».

Я проигнорировала ощущение бурления в животе и перешла на вторую страницу письма.

— Вы упомянули, что мистер Банди был арестован за нарушение правил дорожного движения через девять месяцев после попытки похищения.

— Именно так. Патрульный остановил его на шоссе в августе прошлого года около двух часов ночи, потому что у него были частично включены стопсигналы.

— А как получилось, что банальное нарушение правил привело к его задержанию?

— Они нашли у него в машине лыжную маску, наручники, нож для колки льда, ломик и еще кое-какие инструменты. Они арестовали его за хранение инструментов для взлома.

«Наручники, нож для колки льда, инструменты для взлома?» — записала я в блокнот. Эта маленькая «заначка», конечно, характеризует мистера Банди не с лучшей стороны. Зачем он в два часа ночи гоняет на машине по жилым кварталам с наручниками и ножом для колки льда?

— Что было потом? — спросила я.

— Вскоре после его первоначального ареста за нарушение правил дорожного движения мистера Банди допросили насчет случаев пропажи девушек, но он, конечно, все отрицал и говорил, что ничего об этом не знает, — объяснил О’Коннелл. — Потом жертве попытки похищения показали фотографию Банди вместе со многими другими фотографиями (вообще после этого инцидента она просмотрела буквально сотни фотографий, пытаясь опознать виновника), и она выбрала его фотографию, объяснив, что этот человек больше похож на ее похитителя, чем люди на всех остальных фотографиях, которые она видела. «Я думаю, этот очень похож на того, я уверена» — это ее точные слова.

Но тут начинается самое интересное, — продолжил О’Коннелл тихим, доверительным тоном. — Я вполне мог бы представить его сидящим за широким дубовым столом, поправляющим галстук и любующимся видом на Табернакль[7] из окна своего офиса в высотке со стеклянным фасадом. «Через несколько дней после первого опознания Банди потерпевшей сотрудник полиции показал ей еще одну фотографию Банди, на этот раз на водительском удостоверении. И тут вдруг ее память резко улучшается, и оказывается, она убеждена, что Банди — именно тот человек. Но ведь не исключено, что копы сами сформировали нужное изображение в ее мозгу.

В словах О’Коннелла был определенный смысл. Показав ей две разные фотографии одного и того же человека, полиция фактически могла создать новый образ в памяти Даронч. Глядя на вторую фотографию, она, возможно, просто вспомнила лицо, которое видела на первой фотографии. А когда этот образ прочно зафиксировался в ее сознании, уже легко было вставить лицо Банди (которое она видела уже на двух отдельных фото) в оставшийся в памяти первоначальный образ «офицера Роузленда».

— Когда проводилось опознание в группе? — спросила я.

— Второго октября тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

— Почти через одиннадцать месяцев после попытки похищения, — подсчитала я вслух. — Была ли линейка объективной, как по-вашему?

— Черт побери, конечно нет! — воскликнул О’Коннелл. — Она видела две разные фотографии Банди, но никогда не видела других парней из представленной ей группы. Кстати, все они были полицейскими. Ну и кого, по-вашему, она выбрала?

«Ошибочное опознание под влиянием фотографий». Я написала это большими буквами и дважды подчеркнула эти слова. Они могут стать важнейшим аргументом защиты. Если свидетель уже видел фото данного человека, то в случае включения его в состав линейки для опознания его лицо, конечно, покажется свидетелю знакомым. Свидетельница может встроить это знакомое лицо в свои воспоминания о преступлении и преступнике и ошибиться при опознании.

Я опустила ручку.

— Мистер О’Коннелл… — начала я.

— Джон, — прервал он меня. — Пожалуйста, зовите меня просто Джон.

— Хорошо. Джон, я поняла, что есть несколько факторов, которые в данном случае могли бы привести к ошибке при опознании. Но каковы мои шансы на то, что мне разрешат представить свои соображения?

Верховный суд по традиции постановил, что эксперт-свидетель не может давать показания о том, что, как можно с полным основанием предполагать, должно быть известно и неспециалисту. Прокурор по делу Банди почти наверняка так же отвергнет мои показания, опираясь на это стандартное постановление, как это уже делали другие прокуроры, отвергая показания эксперта-психолога в предыдущих случаях. За два года, прошедшие после того, как я впервые появилась в зале суда в качестве свидетеля-эксперта по проблемам памяти и восприятия, мне предложили дать показания по семи делам, но только в трех случаях из этих семи мне разрешили дать показания в суде.

— Мы считаем, что вероятность того, что мы сможем пригласить вас на свидетельскую трибуну, достаточно велика, — ответил О’Коннелл. — Правила в отношении свидетелей в штате Юта менее строгие, чем в Вашингтоне или в Калифорнии, и в одном случае нам удалось получить разрешение на такие показания. Однако в этом случае дело будет рассматривать другой судья, и обвинение, несомненно, приложит максимум усилий, чтобы не допустить вас на свидетельскую трибуну. Драться придется всерьез.

— Для меня это не первый бой, — сказала я.

Я попросила О’Коннелла прислать мне стенограммы предварительных слушаний, совмещенные фото Банди в профиль и анфас, подборки фотографий для опознания, газетные статьи и вообще все, что у него было на Банди. Потом я повесила трубку и занялась своими заметками.

15 августа у студента-юриста Теда Банди пришлось на начало второго курса. 16 августа он становится подозреваемым во взломе, через две недели — подозреваемым в похищении, а через считаные месяцы его, пока на основании косвенных доказательств, начинают подозревать уже в серии убийств.