Я – убийца - Себастьян Фитцек

Кому принадлежит голос? Откуда Симон знает о трупах? Кто убил всех этих мужчин в прошлом? И почему убивает сейчас, чтобы выяснить это?

Штерн с удивлением должен был признаться самому себе, что эти вопросы интересуют его по одной-единственной причине: ответы могут приблизить его к собственному сыну. Он закрыл глаза.

Какой бред.

Между тем он всерьез надеялся, что воспоминания Симона могут служить подтверждением реинкарнации души Феликса. И тем самым доказывают, что тот жив. Вопреки всем объективным фактам.

– Прости, что ты сказал?

Штерн наклонился к Симону, который дергал его за рукав. Мальчик что-то сказал, но его слова как будто потерялись в темноте.

– Карина скоро придет? – повторил Симон свой вопрос.

Роберт кивнул. Она уединилась в туалете, чтобы спокойно выплакаться там.

Когда они встретились у «Элефантентор»[4], Карина была так зла на него, как почти никогда в своей жизни. Только с помощью одного знакомого медбрата ей удалось вытащить Симона из больницы, и она хотела знать, зачем так рисковала. Поэтому Роберт ей все рассказал. Шепотом, чтобы Симон не услышал, пока они гуляли по полупустому зоопарку: о DVD, мальчике с родимым пятном и жуткой задаче, которую поставил перед ним Голос. И, в отличие от Борхерта, Карина ему сразу поверила. Штерн буквально чувствовал, как она обрадовалась возможности реинкарнации Феликса, поверила гораздо быстрее, чем он сам был готов поверить.

Но когда он рассказал об ужасной агонии Тифензее, Карина осознала опасность, в которой все они оказались. Она еще сохраняла самообладание, когда высвободилась из его рук. Но Штерн понимал, как она себя чувствует. И что будет ошибкой бежать за ней, если она хочет сейчас побыть одна.

– Да, она скоро вернется к нам, – пробормотал Роберт, и они направились к следующему террариуму.

– Хорошо, – ответил Симон. – Просто Пикассо сказал: мы должны вернуться до четырех. Иначе он нас выдаст.

«Пикассо?» Штерну понадобилось несколько секунд, чтобы лицо бородатого медбрата всплыло перед его глазами. Он налетел на него и пожилого фаната группы «АББА» лишь сегодня утром, но бурная встреча вспоминалась как сцена из совсем другой жизни. С этой точки зрения, они с Симоном были похожи.

– Не переживай, – сказал он и погладил мальчика по парику. – Кстати, и из-за детектора лжи тоже.

«Я прошел проверку» – этими словами Симон грустно поприветствовал его сегодня. Штерн знал, каково мальчику. Результат снял с него подозрение во лжи, но одновременно наложил клеймо убийцы. Симон говорил правду. Роберт даже немного стыдился, что эта новость его обрадовала. Но чем непонятнее оставалась для него тайна Симона, тем сильнее росла надежда, связанная с Феликсом.

– Правда, не бойся, – повторил Роберт и остановился рядом с Симоном перед террариумом с грызунами дегу, похожими на крыс.

– С чего это? Они же за стеклом.

– Я не об этом. Я говорю о твоих страшных воспоминаниях. Разве они тебя не пугают?

– Пугают, конечно. Но…

– Что «но»?

– Может, это мое наказание.

– За что?

– Может, я поэтому болен. Потому что раньше совершил такие ужасные поступки.

– Я запрещаю тебе даже думать об этом, слышишь? – Штерн схватил мальчика за плечи. – Кто бы ни убил этих людей, Симон Сакс, который стоит сейчас передо мной, не несет за это ответственность.

– Но кто тогда?

– Это я как раз пытаюсь выяснить. И мне нужна твоя помощь.

Штерн порадовался, что в павильоне с ночными животными было еще меньше посетителей, чем в остальном зоопарке. И никто из посторонних не мог слышать этот странный разговор. Пока они шли дальше, Штерн решил поддержать фантазию Симона о реинкарнации его души.

– А раньше, пятнадцать лет назад, у тебя было другое имя?

– Не знаю.

– Или ты выглядел по-другому?

– Понятия не имею.

Он снова отпустил Симона. Мальчик постучал костяшкой указательного пальца по стеклу маленького террариума, в котором были только насыпь из земли и различные пустынные растения, но никаких животных.

Карина снова присоединилась к ним, но держалась несколько в стороне, как будто не желая мешать их беседе. Штерну пришло в голову, что это, возможно, никакое не совпадение – говорить о необъяснимых явлениях именно перед террариумом с летучими мышами. Эти летающие кровососы, влачащие здесь существование, «видят» реальность в образе отраженных звуковых волн.

– Ты знаешь, почему убил тех людей? – спросил он. Самое позднее, на этом вопросе случайный прохожий вызвал бы службу охраны.

– Я не знаю. Наверное, они были злые.

Щелк. Щелк.

Штерн подумал о мигающей лампе в подвале, которую Симон описал сегодня утром.

Включилась. Выключилась.

Прежде чем он успел спросить, не помнит ли Симон чего-то еще, тот сухо кашлянул, и Штерн испуганно посмотрел на Карину, которая тоже это услышала. И тут же подбежала к ним.

– Все в порядке? – обеспокоенно спросила она и положила руку Симону на лоб. Потом повела мальчика к большой информационной доске в центре зала, где посетители могли почитать о живущих здесь животных. Это было самое светлое место во всем подвале, где можно было разглядеть не только схематичные очертания предметов. Штерн увидел облегчение на лице Карины и тоже успокоился. Симон улыбался. Он просто подавился.

Роберт воспользовался моментом и вытащил мятый, потертый лист бумаги из кармана пальто. Если подумать, что он пролежал более десяти лет в руках мертвеца, листок на удивление хорошо сохранился.

– Симон, взгляни-ка. Ты узнаешь?

Карина сделала шаг в сторону, чтобы ее фигура не бросала тень на рисунок.

– Это был не я, – заявил Симон.

Щелк.

– Я знаю. Но твой рисунок в клинике очень похож на этот.

– Немножко.

– Когда ты его нарисовал?

Щелк.

– Когда проснулся. На следующий день после гипноза, я видел это во сне.

– Но почему? – Штерн посмотрел на Карину, но она лишь пожала плечами. – Почему эта лужайка?

– Это же не лужайка, – поправил Симон и снова закашлялся.

Он закрыл глаза, и теперь Штерн был уверен. Пыльная лампочка начала мигать и бросала приглушенный свет на воспоминания Симона.

– Что это тогда?

Где-то хлопнула дверь и захихикала маленькая девочка.

– Кладбище, – сказал Симон.

Щелк.

– И кто там лежит?