Дар Прозерпины - Андрей Дыфо

– Я… решил… – Андрей повернулся к Полетаеву, у которого был очень строгий и озабоченный вид, и осекся н а полуслове.

– Ты хоть понимаешь, что нарушил приказ?

– Понимаю, Иван Петрович, но – в интересах следствия…

– Да мало ли что эти «интересы следствия» от тебя потребуют! Это еще не значит, что можно так просто нарушать приказы начальства! – Полетаев энергично взмахнул в воздухе рукой, и запечатанная пачка денег – по виду валюты – шмякнулась на пол. Полетаев осекся на полуслове и наступил на пачку ногой, будто ничего не произошло.

– А вы, Иван Петрович, что здесь делаете? – спросил ничего не понимающий Андрей.

– Я? Я – ничего, – уже совсем другим, каким-то униженным, обиженным, загнанным, затравленным и уж никак не начальственным тоном, ответил Полетаев, – я тоже… вроде как веду следствие…

– И есть какие-нибудь результаты?

– Нет, пока нет. Ну, ты иди, а мне пора, – грустно сказал Полетаев, – продолжай свое расследование. – И чуть не силой развернул Андрея и подтолкнул прочь.

Андрею очень не понравилась вся эта сцена, вид надломленного начальника больно резанул, и, уже отходя от Полетаева, он краем глаза увидел, как тот со вздохом присел на корточки – вроде как завязать шнурки, на самом же деле подхватил выпавшую пачку денег и засунул ее обратно во внутренний карман пиджака. Глаза Андрея, помимо его воли, наполнились влагой, и он еле сдержался. В голову закрались нехорошие подозрения. Но он отогнал их от себя и подумал: «Надо продолжать расследование и закончить его несмотря ни на что».

Андрей вновь принялся внимательно приглядываться и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Несколько вновь прибывших искали встречи с Иваном Ивановичем Ивановым и спрашивали то у одного, то у другого гражданина, как его найти. Услышав, что кто-то ищет Иванова, высокий грузный мужчина, в котором следователь узнал директора мелькомбината и старого знакомого Полетаева, неоднократно появлявшегося в управлении в качестве свидетеля по разным делам, а порой и просто как, подошел к ним и показал в сторону большой ширмы вдоль одной из стен помещения.

Перед ширмой толпилась немалая очередь, которая, впрочем, шла довольно быстро. Заходившие туда люди через минуту-другую выходили с обратной стороны и смешивались с остальными. Следователь, как и все прочие, осведомившись, «кто крайний», занял очередь. Он заранее подготовился к диалогу с Ивановым и просчитал несколько возможных вариантов развития беседы. Конечно, одной-двумя минутами здесь не обойтись, и у него закралась крамольная мысль, не пропустить ли вперед старичка в халате с ворохом каких-то бумаг, которые он нетерпеливо, с упоением, то вынимал, то снова складывал в папочку с завязками. Правда, папка была довольно велика, и Андрей подумал, что этот персонаж уж точно застрянет надолго, а откладывать разговор если не с главным подозреваемым, то уж точно с главным свидетелем Макарову не хотелось. Наконец, очередь подошла. За ширмой послышалось нетерпеливое «следующий!», и Андрей вошел.

Когда он увидел, с кем ему придется иметь дело, все заранее разработанные сценарии пошли прахом. Перед следователем сидел скелет, одетый в безукоризненно черный костюм без единого намека на белые и вообще светлые нити, и что-то черкал костлявой рукой в блокноте.

– Я вас не вызывал, – сказал скелет.

Макаров сглотнул, но, успев взять себя в руки, ответил:

– Иванов – это вы?

– Да, а вас что-то смущает? – Иванов ответил вопросом на вопрос и поднял голый череп, вперившись в следователя пустыми глазницами. На миг Андрею почудилось, что на него смотрят изнутри черепа… И даже не на него, как на физическое тело, а куда-то вглубь, пронзая насквозь могильным холодом душу. Андрей совладал с нервами и не поддался панике, достал из кармана удостоверение, свидетельствующее о том, что он ведет расследование по заданию самых высоких государственных лиц.

Череп ухмыльнулся.

– Ну и зачем ты мне суешь это под нос? Я могу тебе еще и не то показать! – С этими словами Иванов вынул из кармана потертую «корочку» и бумагу, согласно которой все, чем располагал сейчас Андрей, сродни детским игрушкам. То было удостоверение высокого чина «компетентных органов», а в бумаге каждый обязывался оказывать Иванову Ивану Ивановичу всякое содействие.

– То-то и оно! – назидательно произнес Иванов, – Удостоверение удостоверению – рознь!

Следователь убрал свою «корочку» и задал вопрос в лоб:

– Что означает вся эта мистификация? Я требую объяснений!

Иванов сложил на груди костяшки пальцев и спокойно ответил:

– А по какому, собственно, праву! – и, помолчав, добавил уже мягче: – Ну куда ты лезешь? Куда? Мы же тебя не вызывали, вот и сиди спокойно!

– Я обязан довести следствие до конца.

– Хорошо. Я тебе наскоро объясню, что смогу, а ты пообещаешь мне удалиться отсюда восвояси. Устраивает?

– Нет. Я не иду ни на какие сделки. Мне нужна вся правда о том, что здесь происходит, а не ее крупицы, точно крохи с барского стола.

– Ишь ты, какой шустрый! Будешь много знать – скоро состаришься. Ладно. Если ты не идешь ни на какие уговоры, скажу тебе лишь одно, хочешь ты этого или не хочешь, но то, что запущено, – не остановить. То, что сделано, – не вернуть назад, и ни от меня, ни от тебя это не зависит. Впрочем, смею тебя заверить, рано или поздно всё кончится. Причем, в данном случае довольно быстро. А теперь прочь отсюда, не мешай моему торжеству!

От Иванова вдруг с новой силой пахнуло могильным холодом, он громко хлопнул костяшками ладоней. Андрей раскрыл глаза…

Он готов был побиться об заклад, что еще секунду назад разговаривал в здании почтамта со скелетом! Сейчас же он находился у себя дома за столом, а за окном угасал свет прошедшего дня. Андрей устало добрался до кровати и, не раздеваясь, лишь скинув из последних сил ботинки, повалился и сразу заснул. Если бы вы знали, сколько сил отнимает беседа с ожившими скелетами!

* * *

Шабаш, не прекращаясь ни на минуту, продолжался день и ночь. Наутро второго дня стало окончательно ясно, что зал в Главпочтамте не сможет вместить всех посетителей, собранных Ивановым, и тогда Главный распорядитель, как все чаще себя называл Иван Иванович, приказал всем двигаться в направлении городского стадиона, где, по его словам, гостей ожидал поистине царский обед!

Толпа, возглавляемая и конвоируемая «гостями» Главного распорядителя, а также сотрудниками ГИБДД, повалила на улицу. По всем правилам во главе марширующих колонн, в которые удалось построить горожан, Иванов поставил городской оркестр. Заиграла бравурная музыка, и процессия двинулась к стадиону. Люди шли, оживленно обсуждая происходящее, в предвкушении предстоящего пиршества. Кто-то в первых рядах хвастался, сколько он может съесть за один присест курей. Кажется, директор местного гастронома. Выпивохи чванились друг перед дружкой, сколько они способны выпить кружек пива. Закоренелые пьяницы хвалились искусством пить водку и более крепкие напитки не закусывая. Слушавшая все внимательно старушка рядом с Фрумкиным заметила, что «ей бы хлебушка и лапшички». «Странно, – подумал почтальон, – зачем ей понадобилась именно лапшичка?» По правую руку от почтальона два повара (судя по разговору – один гастрономский, другой – кафешный) спорили о достоинствах тех или иных блюд. Что вкуснее из некалорийного? Что быстрей приготовляется – шницель, эскалоп или антрекот? Что надо добавить в манты, чтобы кардинально улучшить вкус? Несколько девушек, сбившись в стайку, рассуждали о достоинствах той или иной выпечки.