Очаровательный Синий Чулок - Юлия Климова

Подобная картина испугала бы кого угодно, и сердце Сони екнуло, но понадобилось всего несколько секунд, чтобы сориентироваться и безошибочно угадать имя очаровательного привидения. Бедная Ольга Федоровна, а заодно и Марина, наверняка именно им предназначается шоу под названием: «Бойтесь, ибо я ваша смерть!» Как минимум.

– Ксюша, – выдохнула Соня, позабыв о собственной роли. Спохватившись, она расправила плечи, вздернула подбородок, нахмурилась и двинулась вперед, словно танк на клумбу. – Ксюша, – произнесла она уже строго, – мне кажется, Хэллоуин давно прошел. У тебя фонарь? Выключи. Что ты здесь делаешь в таком виде?

Вопрос глупый, а ответ на него предсказуем до каждой запятой и точки, но привидение отреагировало весьма эмоционально: оно подпрыгнуло, заметалось, но вскоре замерло и поникло, шаркнув ножкой.

Покачав головой, Соня приблизилась и детально изучила разрисованную фломастером простынку, лохматую желтую мочалку, выполняющую, видимо, функцию волос, фривольный розовый бантик сбоку и черный шарф, волочащийся по полу.

– Я – мертвая Агнесса. Утопленница, – расстроенно выдало привидение и тяжело вздохнуло.

– Замечательно, – ответила Соня, приближая свечу к «несчастной».

– Много лет назад мой жених сбежал… то есть изменил мне… я пошла плакать на берег реки и…

– Сиганула в воду.

– Да. Потому что я больше никогда никого не полюбила бы, не вышла замуж, не родила детей.

– Жизнь лишилась смысла, – добавила Соня, сворачивая комедию. – А это что? – она указывала на шарф.

– Водоросли, – сокрушенно объяснило привидение и шмыгнуло носом. – Они тянут меня на дно.

– Понятно. Ксюша, неужели Ольга Федоровна не привыкла к твоим представлениям?

– Так я же каждый раз в новом образе… и близко не подхожу. А потом, очень важен эффект неожиданности. Да я и нечасто, раз в месяц. Она вообще-то на Марину думает, только не признается.

– Даже боюсь спросить, кем ты была в прошлый раз? – сказала Соня, старательно подбирая слова для развернутого нравоучения. Но ругать Ксюшу не хотелось. За что ругать-то, если этим вечером они обе побывали на одной сцене, только вот роли разные. У одной роль ненормальной гувернантки, а у второй – утопленницы Агнессы.

– А в прошлый раз, – стягивая простынку, похвалилась Ксюша, – я была Рузвельтом.

– Теодором или Франклином?

– А их два?

– Да.

– Вот гадство! – с чувством выдала Ксюша, тряхнув кудряшками. – А я-то не знала! Но в следующий раз я подготовлюсь получше…

– Следующего раза не будет, – строго проговорила Соня. – Вы, юная леди, сейчас немедленно отправитесь в постель спать. Надеюсь, возражений не последует? – Она приподняла правую бровь и заглянула в лицо юному дарованию.

– Не последует, – ответила Ксюша и, сунув простынку под мышку, поплелась к своей комнате. Но, сделав несколько шагов, не оборачиваясь, поинтересовалась: – А вы почему не спите и ходите по дому со свечой?

– А я охотник за привидениями, – усмехнулась Соня и тут же отругала себя за шутку и тон. Гувернантка-сухарь должна вести себя иначе.

– А-а-а, понятно, – протянула Ксюша равнодушно, казалось, ее ничего не удивило, и добавила: – Вам так хорошо с распущенными волосами.

– Ах, как же хочется взаимности! – воскликнула Ненависть, глядя вслед Любви.

Просто крик души

Отпросившись у Сони буквально на пять минут, бросив рюкзак с учебниками и мешок со сменной обувью на пол, Ксюша пересекла гостиную и устремилась к кабинету. Глаза сияли, но выражение лица оставалось серьезным, словно предстояло решить наиважнейшее дело, отложить которое даже на полдня категорически нельзя.

– Папочка, папочка, папочка, – протараторила она, распахнув дверь, – обещай, что выполнишь одну мою малюсенькую просьбу.

Комлев перевел взгляд от экрана монитора на Ксюшу и на всякий случай сдвинул брови. Малышка называла его «папочкой», когда из обыкновенной девочки превращалась в Необыкновенную Подлизу, и, уж конечно, речь шла не о пустяке, и «малюсенькая просьба», скорее всего, была размером с небоскреб.

– Во-первых, доброе утро.

– Доброе, доброе…

– Во-вторых, ты не опоздаешь в школу?

– Нет, в запасе двадцать минут. У меня все под контролем.

– Не сомневаюсь.

– Так ты пообещаешь мне кое-что?

Откинувшись на спинку кресла и положив руки на подлокотники, Комлев кивнул на стул, приглашая Необыкновенную Подлизу к развернутому диалогу. Отвлекаться от работы не хотелось, но он уже давно взял за правило не откладывать подобные разговоры в долгий ящик, и не потому, что так велят основы воспитания подрастающего поколения, просто невнимание в данном случае может граничить с катастрофой. Ксюша непредсказуема, и в его интересах всегда знать, какие новые гениальные идеи крутятся юлой в ее кудрявой голове.

– Рассказывай, с чем пришла. Надеюсь, я не должен достать с неба Луну или отправить в Сибирь твою учительницу по физкультуре. Кажется, в прошлый раз, называя меня папочкой, ты просила именно это.

Ксюша хмыкнула, намекая, что это было давно, в ее далеком детстве, а теперь-то у нее более важные проблемы. Она села на стул, сложила руки на коленях и вздохнула с нотой глубокой печали.

– Если тебе не трудно… поклянись, пожалуйста, что ты не уволишь мою новую гувернантку. Софью Филипповну.

– А уже есть за что?

– Нет, ты меня не так понял!

Комлев помолчал, вспоминая ночную встречу, и спросил:

– Тогда с чего вдруг потребовалась такая страшная клятва?

– Ты увольняешь всех, не поговорив даже со мной. А я привыкаю, между прочим. Ирина Викторовна, например, была нормальной, и Яна Максимовна. То есть меня это тоже касается. Вот! – Ксюша поджала губы.

Она права. Процентов на семьдесят. Но оставались еще непростые тридцать. Иногда детям нужно объяснять собственные поступки, но не всегда получается. Софья Филипповна Одинцова… Почему эта девушка вызывает столько вопросов и почему Ксюша, зная ее считаные часы, уже пришла ее защищать? Защищать впрок. Зануда, сухарь – ребенок не может любить такую особу, она должна злить и раздражать. Но разве она злит и раздражает его? Нет. Да.

– Она тебе нравится?

– Ну да, – стараясь казаться равнодушной, ответила Ксюша. Будто речь шла не о конкретном человеке, а о вялой борьбе профсоюза с систематическими необоснованными увольнениями на ткацкой фабрике.

– Хорошо, обещаю, если возникнут какие-либо проблемы, то я заранее поговорю с тобой.

– Нет, ты уж, пожалуйста, поклянись, что не уволишь Софью Филипповну без моего согласия. – Она умоляюще сложила руки на груди.