Брюс Ли. Путь совершенства - Брюс Ли

Как только имплозивное напластование оказывается позади, происходит нечто любопытное. Особенно ярко оно воспринимается в кататоническом состоянии, когда пациент, до сих пор казавшийся трупом, внезапно пробуждается к жизни. Это происходит в момент исчезновения имплозивного состояния — происходит взрыв.

Взрыв — это последнее из невротических напластований, и наступает оно после прохождения имплозивного состояния. Я считаю, такая последовательность событий — подлинная. Существует 4 главных типа взрывов: радости, глубокой скорби, оргазма и гнева. Иногда упомянутые взрывы проходят вполне спокойно — все зависит от количества энергии, вложенной в имплозивное напластование.

Основной вид фобии — боязнь осознания того, кто мы есть на самом деле. Стоит нам набраться решимости и внимательно присмотреться к себе, как немедленно наступает облегчение. Мы обнаруживаем, что нет лучшего средства развития интеллекта, чем взять какой-нибудь вопрос и тут же переформулировать его в искреннее, не наигранное утверждение. Мы видим, как наши связи и наше окружение приоткрываются и источник вопроса зримо предстает перед нами.

Самое поразительное и самое нелегкое для понимания — то, что переживаний и осознаний настоящего момента вполне достаточно для решения абсолютно всех проблем, я имею в виду, невротических проблем. Если мы полностью осознаем тупиковость положения, оно рухнет, и вы внезапно ощутите, что его больше не существует (и вы способны делать выбор так же свободно, как в ресторане — руководствуясь личным предпочтением).

Своенравие не подчиняется общим законам. У своенравных есть свой закон, единственно непреложно святой, закон, что заключен в самом человеке, — «свой нрав».

Что такое своенравие? Не подразумевает ли оно «наличие собственного нрава»? Древнейший инстинкт человека взывает к приспособлению и субординации, однако самые почетные лавры оно оставляет вовсе не терпеливым молчальникам и трусам, но своенравным героям.

Человек своенравный занят только одним — собственным ростом. Одно только ценит он высоко — таинственную силу в себе самом, которая призывает его жить и помогает расти.

Деньгами эту силу невозможно ни сохранить, ни углубить, ни увеличить. Ибо деньги и власть изобретены недоверием. Кто не доверяет жизненной силе в себе самом, у кого нет этой силы, тот восполняет ее таким суррогатом, как деньги. А кто верит в себя, кто не желает ничего другого, кроме как свободно и чисто изжить собственную судьбу, испить свою чашу, — для того эти тысячекратно превознесенные и переоцененные вещи становятся второстепенными и вспомогательными инструментами жизни, обладание которыми может быть приятным, но никогда не бывает решающим.

Для человека своенравного ничего не существует, кроме спокойного и неотвратимого закона в собственной груди. Следовать ему для человека обыкновенного представляется делом бесконечно сложным. Для человека своенравного — это и Божий глас, и судьба.

Выбор метода — культивирование сопротивления, а там, где сопротивление, там нет места пониманию. Так называемый дисциплинированный ум — ум несвободный. Выбор метода, хотя и точен, фиксирует ум в некоем шаблоне — в кристаллизации. А зафиксированные формы не дают свободы плавного развития. Этот тип смертельной муштры нельзя назвать адекватным ответом на постоянно меняющийся ход боя. Постоянно меняющийся ход боя надлежит воспринимать всякий раз заново, ведь каждая следующая секунда несет в себе новизну.

Взращивание в классической форме — помеха на пути к истине, поскольку формы — нечто такое, чего еще не бывало. Разве ум, являющийся результатом парциализированной механической формы, может постичь нечто бесформенное?

Когда Брюс не работал, не писал сценарии, не играл с детьми или не занимался боевыми искусствами, его можно было застать за написанием стихов. Он любил их как средство, через которое душа могла выразить чувства, и таким образом давал своей душе запечатлеть себя на полотне жизни.

Ли также любил переводить китайскую поэзию на английский язык («Мороз» — известный пример этого, изначально написанный на китайском языке поэтом Цу-Инем), причем предлагал собственную уникальную литературную интерпретацию настроению художника.

Стихи Ли, по американским меркам, довольно темны — они передают более глубокие, менее явные проявления человеческой души. Многие вроде бы выражают непреходящее ощущение мимолетности жизни, любви и страсть человеческой тоски.

Самое главное, эти стихи отражают другую сторону Брюса Ли: его тонкую душу, ждущую понимания, любви, общения. Его стихи отражают веру в то, что жизнь — такова, какой вы ее делаете, но единственное время, доступное вам для этой задачи, — сегодня.