Лезгинка по-русски - Сергей Самаров

Мужчина хотел что-то ответить ему, но в это время женщина испуганно воскликнула что-то. Джогирг поймал направление ее взгляда, обернулся и увидел, как падает, зажав рукой ногу, Элизабар Мелашвили. И сразу увидел кровь, брызнувшую из-под руки. Реакция опытного воина сработала сразу. Оборвав разговор, Джогирг двумя прыжками преодолел порог; точно так же, с опознанием на секунду и едва не сбив Зурабова с ног, заскочил в дом Абдулмуслим.

– В дом, быстро, если жить хотите! – приказал Джогирг хозяевам.

Те послушались и вошли, но не скачками, как это сделали боевики, а спокойно, почти с достоинством, словно хотели показать, что подчиняются приказу, но пули снайпера не боятся, как не боятся и самих боевиков.

– Кто стрелял? – сразу спросил Джогирг.

– Это ты у нас спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Стреляли не в нас, стреляли в вас. Кто может в вас стрелять?

– Умный ты… Кто такой будешь?

– Метеоролог.

– А имя у тебя, метеоролог, есть?

– Есть. Абали Дидигов я. А это моя жена Альбика…

– Родственник Амади? – спросил Зурабов.

– Родственник, – кивнул Абали.

– Это хорошо. А я его помощник.

– А имя у тебя, помощник, есть?

– Есть. Джогирг Зурабов я.

– Слышал. Бухгалтер, кажется…

– Можно и так… Амади меня так иногда зовет.

– Так кто ж в тебя стрелял, бухгалтер?

Абали не чувствовал смущения перед боевиками. И Джогирг сразу почувствовал это. И повел себя уже по-другому, без нарочитой грубости.

– Абдулмуслим, нюхаешь ты хорошо, а как слушаешь?

– Выстрела я не слышал, – сказал Абдулмуслим.

– Я тоже. Значит, винтовка с глушителем. Скорее всего, «Винторез». Это значит, что нам на пятки сел спецназ. «Винторезы» только в спецназе, в войсках простые «СВД»… Плохо. Ничем нас, выходит, Абали не обрадует…

– Я не клоун, чтобы радовать, – ответил метеоролог. – Вы сюда шли, мальчишку с собакой не встречали?

– Видели со склона. В сторону села пошел. Собака еще в нашу сторону лаяла.

– Артур вообще-то добрый. Он только на злых людей лает.

Абали говорил без страха. Видимо, имя родственника позволяло и ему чувствовать свой авторитет. Но Джогирг знал, что, согласно горской традиции, Абали имел право всегда попросить у Амади поддержку, и тот не посмел бы отказать. И потому оставлял за метеорологом право говорить, что тому вздумается, даже вещи не слишком приятные для человека, который привык ощущать собственную силу и считал, что другие должны относиться к ней с пиететом.

Делая вид, что не понял сказанного или просто мимо ушей пропустил, Джогирг на какую-то долю секунды выглянул за дверь, оставшуюся распахнутой.

– Элизабар? Ты жив еще?

Вопрос был из той категории, что не требуют ответа, поскольку грузинский подполковник кряхтел и постанывал в нескольких метрах от двери, и все его слышали.

– Есть чем его перевязать? – спросила Альбика.

– Есть, – сказал Абдулмуслим.

И протянул женщине перевязочный пакет, что вытащил из своего большого кармана.

Альбика посмотрела на мужа, словно разрешения спросила.

– В меня стрелять не будут…

– Иди, – согласился Абали. – Надо помочь человеку.

– Что у тебя, Элизабар? – задал Зурабов новый вопрос.

– Сквозное ранение. Бедро насквозь прошило. С двух дыр кровь хлещет. Перевязать бы…

– Иди, – поторопил жену Абали.

Она пошла без сомнений, хотя перевязку делать не умела и больше помогала грузинскому подполковнику, чем перевязывала сама.

– Что делать думаете? – спросил Абали Зурабова, чувствуя, что здесь командует он.

– Ночи дождемся; как стемнеет, будем выбираться. Надеюсь, на штурм они не пойдут. Хотя подобраться попробуют. У тебя бинокль есть?

– Зачем он мне? На облака смотреть?

– Плохо. Как бы не подобрались слишком близко…

– Много их?

– Откуда я знаю? Мы только после выстрела и узнали, что нас преследуют.

– Какой-то взрыв был. Где-то в стороне села…

– Федералы нашли схрон Амади. Там тротила много было. Взорвали… Что, и здесь слышно было?

– И слышно, и… Земля содрогнулась. Как в землетрясение.

– Интересно, откуда снайпер стрелял?

– Только с тропы, – категорично сказал метеоролог. – С других мест нас не видно. Разве что издалека. Километров с двух. Но с такого расстояния ни одна винтовка не достанет…

– Есть винтовки, которые достанут, – не согласился Джогирг. – И прицелы у них хорошие. Есть такие, что с трех с лишним километров достают. Только у этих винтовок пули такие, что ногу сразу оторвут. Значит, говоришь, с тропы… А куда отсюда еще пойти можно?

– Туда же, на тропу. Или вниз, на ингушскую тропу. Раненому там тяжело будет, на себе тащить придется.

– Если нужно, значит, потащим. Главное, чтобы выйти. Ты нас не проводишь?

– Хочешь, чтобы я под статью попал? Если я пойду провожать, меня обвинят в пособничестве. Мне это не нравится. Если сказать, что под угрозой оружия… Но они все равно не поверят. Сейчас в плен редко берут, чаще просто убивают…

– Ладно… Я весной там ходил, найду дорогу.

1

Дожидаться Хамзата Дидигова пришлось долго. Время тянулось, а мальчишки все не было и не было. Чтобы не терять время зря, Сергей Палыч приказал начать окружение метеостанции с верхней части кольца, так и не узнав от Хамзата, можно ли вообще пройти с этой стороны. С нижней частью умозрительного кольца, куда ушел майор Тихомиров, все было, с одной стороны, проще, потому что сверху, с тропы, можно было просматривать будущие подступы и потом ориентироваться при продвижении на свою память; с другой стороны, сложнее, потому что бойцов могли рассмотреть из окна метеостанции. Следовательно, приходилось передвигаться с максимальной осторожностью. А на верхней части кольца не было угрозы быть обнаруженным, потому что с этой стороны здание не имело окна. Но там скалы были крутыми, столбообразными поверху, и непонятно, каковы они в нижней части и насколько возможно среди них передвижение. Следовательно, бойцам пришлось искать пути и терять время, о чем Занадворов получил уже первый же доклад от старшего лейтенанта Заболотнова:

– Я – Шиш, Дворовой, как слышишь?

– Нормально слышу. Что у тебя?

– У меня скалы экранируют, слышу с перебивами. Шесть раз по своей природной глупости в тупик попал, прохода не нашел. И опять перед тупиком стою… Здесь сплошной лабиринт.