Корсары Таврики - Александра Девиль

Плавание из Генуи в Константинополь, исполненное тре­вожно-радостных надежд на будущее, начиналось вполне бла­гополучно, но закончилось плачевно. На подходе к Дарданел­лам корабль был атакован двумя галерами турецких пиратов, которые пошли на абордаж. Феличе погиб в бою, а раненого Ринальдо вместе с другими пленниками бросили в трюм од­ной из турецких галер. На другую галеру пираты погрузили женщин и детей. Последнее, что видел Ринальдо, еще нахо­дясь на палубе, было искаженное болью и ужасом лицо Лео­норы, из рук которой вырывали дочь. Крик малышки Верони­ки еще долго звучал в ушах Ринальдо, когда он, раненый, метался в горячке и думал, что видит страшный сон. Чудом ему удалось выжить: рядом оказался молодой монах по имени Кар­ло, обладавший навыками врачевания и имевший при себе ле­карства. Когда Ринальдо очнулся, Карло и другие пленники рас­сказали ему, что пирата, который захватил генуэзский корабль, зовут Ихсан, и даже среди соплеменников он славится жесто­костью. Вначале Ринальдо еще питал слабую надежду, что ему удастся найти сестру и племянницу, но потом узнал, что на галере, где были женщины и дети, разразилась чума и пираты, бо­ясь заразиться, сожгли корабль вместе с пленниками.

А дальше был невольничий рынок. Ринальдо, изможденный после болезни, и Карло в монашеском одеянии не были купле­ны сразу, и это помогло им обдумать и осуществить побег.

После долгих мытарств они наконец оказались на генуэзском корабле, и Ринальдо дал себе зарок, что посвятит жизнь отомще­нию турецким пиратам, и в первую очередь — Ихсану. Услышав его клятву, капитан генуэзского корабля сказал: «Но для этого тебе самому надо стать пиратом! И не просто пиратом-одиночкой, а войти в компанию «честных таврийских корсаров», ко­торые живут по определенным правилам и делятся своей добы­чей с властями Кафы, за что те считают их промысел почти купеческим». Капитана звали Яунисио. Так Ринальдо и оказал­ся среди таврийских корсаров. Впрочем, ничего иного судьба ему и не сулила — ведь у юноши все равно не осталось близких людей, которые могли бы дать ему приют. Такое же решение принял и Карло — тем более что он тоже был сиротой и к тому же не чувствовал призвания к монашеству. На теологическое поприще юношу направил его единственный родственник — дядя, бывший аббатом в генуэзском монастыре. Возможно, Карло и дальше продолжал бы духовную карьеру под покрови­тельством родича, но этому помешало несчастье. Дядя-аббат оказался среди тех сердобольных жителей Генуи, что протесто­вали против жестокости папы Урбана VI, подвергшего страш­ным пыткам кардиналов, которых считал своими противни­ками. Недовольный таким заступничеством генуэзцев, Урбан покинул город, по дороге велев слугам зашить в мешки пятерых кардиналов и выбросить в море. После его отъезда дядя-аббат заболел и вскоре скончался. Он был уверен, что его отравили сторонники Урбана, и перед смертью посоветовал племяннику уезжать из Генуи в Галату, а там и в Тавриду — подальше от зло­вещих распрей вокруг папского престола.

Оказавшись на корабле, живой и деятельный Карло без осо­бых сожалений отказался от монашеской рясы и стал вести жизнь, полную опасностей и приключений, надеясь, что ког­да-нибудь удача ему улыбнется.

А у Ринальдо Сантони не было особых надежд на помощь слепой фортуны: для него в корсарской жизни существовала одна лишь цель — отомстить за близких, единственно люби­мых и навеки утраченных людей. Потому он, в отличие от дру­гих корсаров, не стремился к накоплению добычи и не берег себя, порой удивляя моряков своей отчаянной смелостью.

Так было до недавнего времени. Но прошедшей весной в Галате Ринальдо встретил девушку, пленившую его не только внешней красотой, но и приветливым обхождением, в котором, как ему казалось, сквозила доброта и чистота души. Гайа — так звали красавицу — была дочерью купца, не очень богатого, но и не бедного, и родители, конечно, хотели выдать ее замуж за человека состоятельного и знатного. Чтобы войти к ним в дове­рие, Ринальдо скрыл, чем занимается на самом деле, и представился купцом из Кафы, да еще и подчеркнул свое происхождение от благородных итальянских нобилей. Он был принят в доме довольно благосклонно, но ему намекнули, что отдадут за него дочь лишь в том случае, если он представит доказатель­ства того, что способен обеспечить Гайе достойную жизнь.

Ринальдо уезжал из Константинополя с твердым намерением добиться благополучия, стать уважаемым человеком, чтобы иметь право претендовать на любовь Гайи. Но перед отъездом он не выдержал и рассказал ей всю правду о себе. Он просто не мог допустить, чтобы между ним и любимой девушкой был обман. И Гайа его поняла и уверяла, что любит Ринальдо та­ким, каков он есть. Ринальдо не имел большого опыта в обще­нии с женщинами, но, глядя в глаза Гайе, обнимая ее, не со­мневался, что именно такая девушка может составить счастье его жизни. Никто из матросов и не догадывался, что этот юно­ша, такой же грубоватый с виду, как все другие корсары, глу­боко в душе таит чистую и возвышенную мечту.

После встречи с Гайей Ринальдо уже не был столь бескоры­стен в дележе добычи. И, когда в конце августа «Лоба» под его командованием захватила мусульманский корабль с востока, груженный пряностями и индийскими самоцветами, он даже припрятал несколько особо ценных камней, которые и вез те­перь в Константинополь, рассчитывая с выгодой продать, что­бы купить дом в Галате и начать свое дело. Ради Гайи он готов был бросить ту морскую вольницу, к которой уже привык за три года.

Именно мысль о будущей невесте остановила его в этот раз от опасной погони за турецким парусником. Ведь его жизнь теперь обретала новый смысл и новую цель.

Опершись о поручень, Ринальдо мечтательно посмотрел вдаль, словно за туманным горизонтом видел влекущий мираж своей сокровенной мечты...

За полгода своего вдовства Зоя успела вполне оправиться от потрясений прошедшей осени и даже начала подумывать о новом замужестве — тем более что наметился и претен­дент — корабельный мастер Орест Форнери, наполовину гену­эзец, наполовину грек. Ее отец был хорошо знаком с Орестом и отзывался о нем как о человеке благочестивом и надежном. Нельзя сказать, чтобы Зоя испытывала к будущему жениху осо­бые чувства, но ей хотелось поскорее устроить свою судьбу.

Нероне за это время ни разу не дал о себе знать, и Зоя уже почти успокоилась на его счет, надеясь, что он покинул таврийские пределы и, может быть, исчезнет из ее жизни на­всегда.

От Марины Зоя не имела никаких известий и сама почему- то не решалась ни поехать в Подере ди Романо, ни написать туда письмо. Но в конце апреля, возвращаясь из церкви, Зоя почти столкнулась с Таисией — матерью Марины и, любезно раскланявшись, принялась расспрашивать ее о дочери. Таи­сия сообщила, что Марина уже на сносях и должна родить со дня на день, а Донато, как на грех, пришлось уехать по делам в Тану[17]. Разговор получился недолгим, поскольку Таисия очень спешила: она собиралась прямо сегодня отправиться в поместье, чтобы присутствовать при родах.

Зоя посмотрела вслед этой статной и все еще красивой, несмотря на возраст, женщине. По рождению Таисия была киевской боярыней и умела держаться с достоинством. Рано овдовев в условиях славянского лихолетья, она вышла замуж за пожило­го армянского купца из Кафы Андроника Таги, который при­езжал в Киев по торговым делам. У Таисии в то время уже была шестилетняя дочь Марина, а через год у Андроника и Таисии родился сын Георгий. Когда Георгию исполнилось десять лет, Андроник умер, и Таисия постаралась, чтобы ее сын стал един­ственным наследником, купеческого дома Таги. После смерти Андроника она вышла замуж за известного кафинского врача Лазаря, и сплетники поговаривали, что Лазарь ей нужен был лишь как опора, чтобы оградить ее и Георгия от притязаний на наследство Андрониковых родичей. Как бы там ни было, но Та­исия умела постоять за себя и своих детей и при этом соблюсти все внешние приличия.