Черная царевна - Оксана Глазнева

— Оставь его здесь, девочка, и я отпущу тебя! — сказал Мак.

Надя оставила Роджера сидеть, прислонившись спиной к стене. Остановилась между Маком и охотником, взялась обеими руками за ружье и обнаружила, что держит в руках ножны. Не было времени на сомнения, царевна выхватила меч из ножен.

Прямой, обоюдоострый, узкий, из незнакомого переливчатого металла. Словно под каплями дождя расходились неровные круги по глади осеннего озера, а затем кто-то превратил воду в металл и выковал из нее меч. Металл тускло блестел, отражая лунный свет.

— Амэ-но муракумо-но цуруги, — сказала незнакомка.

— Вижу… — недовольно заметил Мак.

Надя крепче перехватила рукоять, подняла меч.

— Мы уходим!

Мак улыбнулся, склонил голову набок, явно забавляясь.

— Ты мила в своей глупости, девочка. Хочешь, останься со мной? Я веселей дядюшки, поверь. Со мной тебе будет хорошо.

Надя рассмеялась:

— Сколько раз мне нужно отказать тебе?

Мак пошел ей навстречу.

— Ты пожалела волков в лесу, так неужели поднимешь оружие на человека?

— Нет.

Надя взмахнула мечом и ударила по стене. Лезвие рассекло шелк обоев, как плоть. Из стены брызнул апельсиновый сок…

— Стой, дура! — крикнул Мак.

Надя выставила руку с мечом вперед. Женщина в темноте рассмеялась.

— Отпусти нас! — потребовала царевна.

— Оставь их, — тихо приказала незнакомка. — Роджер проснулся.

Воздух вокруг был пропитан апельсиновым ароматом. Сок, не прекращая, сочился из раны на стене. Мак улыбнулся, но глаза его оставались змеиными.

— Извини, если моя шутка напугала, царевна. Идите!..

Стены выгнулись, как раненая кошка, со звоном посыпались на пол подсвечники в комнатах, ударил в раскрытые окна ветер…

…Надя и Роджер вдруг оказались под открытым небом. Вокруг ссутулились древние, поросшие мхом камни — остов старого фундамента. Ночь. В небе висит молодой месяц. У подножья холма шумит, перекатываясь через камни, река. Охотник застонал.

— Роджер, миленький, ты как?

Он сел, провел руками по лицу. Сознание медленно возвращалось. Роджер уже не проваливался в забытье, провел взглядом по развалинам вокруг, увидел в руках Нади обнаженный меч, перевел взгляд с ее запястья на голую руку, на изможденное лицо, задержал взгляд на кровоточащих губах. Нахмурился.

— Прости, девочка.

В воздухе висел тонкий металлический звон. Надя не понимала, в самом деле слышит его или это звенит у нее в ушах от усталости. Она обняла Роджера за шею, уткнулась лицом ему в ключицу и разрыдалась.

Он смутился. Только бережно забрал из рук меч и ножны и неловко погладил по волосам свободной рукой.

Надя обняла его еще крепче.

…Царевна наконец отпустила его, вытерла мокрые щеки. Роджер прикрыл ее своей курткой. Потом посмотрел на Надины босые ноги и отдал сапоги. Она не пыталась казаться сильнее, чем есть, покорно приняла все.

— Пойдем дальше? — несмело предложила царевна.

Спрашивать о случившемся в замке Мака не хотелось, она видела, насколько сердит Роджер.

— Может, поспишь? — предложил охотник. — Тебе нужно отдохнуть. Пойдем утром.

Надя замотала головой, вцепившись пальцами ему в запястье.

— Я не хочу снова засыпать! Пожалуйста, не заставляй меня!

Роджер неохотно кивнул.

Они пошли от развалин вниз по склону.

Скоро начало светать.

Надя никогда так не радовалась рассвету. Все время пока они шли, она боялась проснуться, боялась, что побег ей приснился, но сейчас, глядя на бледнеющее небо, наконец вздохнула спокойно.

Они снова шли по еле заметным тропинкам. От земли поднимался легкий туман, лес наполнялся светом, блестели паутинки, трещали птицы. Все произошедшее в замке Мака казалось злым сном.

Лес вокруг редел, тропинка спускалась в низину. Они вышли к роднику, немного передохнули, напились воды, Роджер смыл с волос и шеи сладкий запах апельсинов.

— Не отпускай моей руки, — приказал он Наде.

Тропинка вела вниз. Ельник сменился коренастыми деревьями, вцепившимися в землю кривыми корнями, как хищные птицы. Тропинки путались в частом подлеске. Земля под ногами влажно чавкала, словно облизывалась в предвкушении обеда. Теплый, влажный воздух дурно пахнул протухшими яйцами.

— Мы зашли в болото? — не удержалась царевна.

— Похоже. Нужно скорее подняться на возвышенность.

Они старались! Но в булькающих звуках Надя все четче различала шепот. Роджер ускорил шаг, и ей приходилось почти бежать следом. В тумане впереди зажегся голубой огонек.

— Роджер, что это?

— Свечи покойников.

— Что?

— Болотные огни, девочка. Кикиморы рядом.

Надя обернулась. Но в тумане, заполнившем низменность как молоко стакан, нелегко было что-то различить. Роджер резко остановился. Подтолкнул Надю к стволу низкорослой вербы, а сам снял с левой руки кольцо. Протянул его царевне.

— Надевай.

Кольцо было узкое, железное, без узоров и гравировок. Надя не помнила, чтобы видела его раньше, оно было неприметным. Она взяла его в руки, повертела.

— Зачем оно мне?

— Я нарушу обещание, которое ты дала лесному хозяину. Кольцо оградит тебя от проклятий. Довольно с тебя Пасии Грины и Милости.

— Оно чародейское, да?

Роджер не ответил. Он достал из ножен меч, становясь к Наде спиной. Царевна поспешила надеть кольцо.

Голубых огней становилось все больше. Охотник застыл в напряженном ожидании.

— Кикиморы… Какие они?

— Проклятые дочери. Брошенные девочки, возненавиденные матерями. Почти сестры, да?

Он посмотрел на нее через плечо острым коротким взглядом, усмехнулся. От его злой шутки, от того, как блестели его глаза, Наде стало спокойней.

— Боишься, девочка?

— Нет. Пока ты со мной.

Роджер тихо рассмеялся.

— Ладно. Тогда, что бы ни случилось, не двигайся. Представь, что стала деревом, и оставайся здесь. Поняла?

Что-то прыгнуло на них. На долю секунды раньше, чем кикимора достала до Нади, Роджер развернулся и рубанул наотмашь. Брызнула алая человеческая кровь, залив Наде глаза. Царевна зажмурилась, но осталась стоять. А вокруг засвистел, разрезая воздух, меч.

Царевна поднесла к лицу дрожащую руку, вытерла с ресниц кровь и открыла глаза.

Казалось, что все голубые огоньки, минуту назад незабудками расцвечивавшие туман, превратились в болотных баб. Роджер двигался быстро, как ветер, металл свистел, рассекая воздух и влажно впиваясь в тела созданий, наводнивших поляну.