Холодное блюдо - Евгений Щепетнов

Но основная цель – не бордель. Цель – лавка ювелира. Самого лучшего ювелира!

– Хей, хей, дорогу! – Свист кнута, боль обожгла спину! Рука дернулась туда, где обычно висел дуэльный меч, но кто-то железной хваткой вцепился в плечо и отбросил к стене дома. Мимо пронеслась карета. За ней – двое верховых, вооруженных сверху донизу, в блестящих кольчугах и шлемах с плюмажами.

– Учитель, не забывай – ты не аристократ! Ты просто прохожий, который мешает аристократу проехать по улице! Понимаешь?

Хрипловатый низкий голос Хесса пробился через ярость, затопившую мозг, и Ангус сдулся, как проколотый рыбий пузырь. Действительно, какого демона он себя едва не выдал?! Рука тянулась за оружием! А простолюдин, напавший на аристократа с оружием, не удостаивается дуэли! Его просто-напросто убьют, тут, на улице, ни на секунду не думая о последствиях. Да и последствий никаких не будет!

Аристократ имеет право зарубить любого простолюдина или раба, если тот угрожает его жизни, здоровью или чести. Без суда, без каких-либо особых последствий (самое большее – заплатит хозяину крестьянина или простого раба символическую плату за испорченное «имущество»). Другого аристократа – нет. Там уже дуэль. Хотя… всякое бывало. Можно ошибиться и принять власть имущего за простолюдина. Тогда придется оправдываться: мол, откуда я знал, что это аристократ? Настоящие аристократы не одеваются в одежду простолюдина, не ходят по городу пешком!

В общем, как и всегда: у кого больше денег, тот и прав. Денег и власти. Что, впрочем, часто одно и то же.

Когда проходили через базарную площадь, Ангус обратил внимание на человека с бляхой служащего Управы на тощей шее. Он клеил на тумбу указов какой-то плакат, и два стражника стояли рядом, поглядывая на собравшихся вокруг зевак. Ангус подошел поближе и с ужасом обнаружил на плакате свою физиономию и рядом – описание всех гнусностей, совершенных беглым преступником! И награда была уже не сто, а двести золотых!

– Двести золотых! – непроизвольно вырвалось у него из самой души, и служащий, услышав его выкрик, довольно хохотнул:

– Эй, старик, решил получить награду за чернокнижника?! Да он тебе сердце вырвет и снадобье приготовит – от поноса! Ха-ха-ха… двести золотых решил получить, да?!

В толпе захихикали, а кто-то за плечом Ангуса завистливо, с сожалением протянул:

– За двести золотых рыбацкую лодку можно купить, да еще и погулять как следует! Эх, знать бы, где этот чернокнижник прячется, я бы его своими руками! Приволок бы в Управу – отдай денег и не греши! Только дураки они – чего чернокнижнику делать здесь, в заднице мира?! Он где-нибудь в столице заныкался! А тут ему делать нечего, идиоты!

– Поговори мне! – Служащий нахмурился и сделал угрожающий шаг к толпе, чем совершенно никого не испугал. Уж больно убогим и тщедушным был служака.

Ангус не стал дожидаться окончания свары, медленно выбрался из толпы и побрел дальше, не чуя ног, сделавшихся ватными. Он почему-то испытал потрясение, увидев на плакате свою физиономию – молодую, сытую, красивую. Огладил бороду, вдруг вспомнив слова служаки, и, увидев дверь в цирюльню, решительно повернулся и вошел, не обращая внимания, идет ли следом Хесс. Конечно же, идет словно тень, ни на шаг не отстает.

Толстый, улыбчивый цирюльник встретил Ангуса так счастливо, будто встретил давным-давно потерянного брата, усадил в кресло, потирая пухлые руки, и минут десять дотошно выспрашивал, что хочет получить такой хороший клиент. Когда «хороший клиент» отказался от умащивания благовониями (всего за три серебряка!), от массажа лица (всего за один!), от выдергивания зубов (вырву – вы только засмеетесь, так не больно!) – цирюльник слегка увял, но вскоре воспрянул духом и яростно защелкал ножницами, ровняя бороду и волосы клиента. Ангус же с тоской и облегчением смотрел в зеркало, стоявшее на столике перед ним, и видел совершенно седого старика, борода которого не могла скрыть шрамов, перекосивших лицо до полной неузнаваемости. Никто теперь не смог бы заподозрить в этом уродливом старике бывшего блестящего офицера, лекаря его императорского величества.

Бороду сбривать, само собой, не стали, только подровняли. Как и длинные седые патлы. Собрал в воинский хвост, и все. Голову еще помыли. Выглядеть стал уже не так дико, хотя прежнего Ангуса в нем не узнал бы почти никто. Если только самые, самые близкие. Те, кто знали его голос, запомнили его глаза, ну и… другие части тела.

Впрочем, тело тоже изменилось. Исчез лишний жирок, нагулянный за время сытой жизни, да и на коже некуда было ткнуть, чтобы не угодить в шрам. Особенно досталось спине, с которой ленточками срезали кожу, удивляясь тому, что «пациент» почти не реагирует на боль (тогда Ангус уже впал в транс, отодвинув от себя болевые ощущения и вообще все ощущения).

От цирюльни до лавки ювелира, в которую его вел Хесс, было уже недалеко. Они шли еще минут пять, чтобы оказаться перед большим серым каменным домом, сложенным из крупных каменных блоков, – от этого дома исходило ощущение незыблемой мощи, эдакая крепость в крепости! Что и немудрено – при очень даже беспокойном занятии владельца дома. Известно, что, как только в городах вспыхивают беспорядки, люди в первую очередь громят лавки с товаром. И какие среди лавок первые примут на себя удар толпы? Само собой, те, где товар стоит дороже и размером поменьше, – ювелирные. А значит, нужно укреплять лавку, превращая ее в настоящую маленькую крепость, что и было сделано мастером Дурганом – имя этого славного ювелира было начертано на красивой, дорогой вывеске, указывающей на род занятий владельца. А еще на ней красовалось ожерелье из камней, сверкающих на стройной шее прекрасной дамы.

Стальная дверь, прикрывающая вход в лавку и вделанная в толстую стену, была открыта, вторая, деревянная, украшенная узорами и обработанная корабельным темным лаком, прикрыта, и возле нее стоял здоровенный детина в кольчуге, в руке – окованная железом дубинка. На могучем теле охранника лавки (а это явно был именно охранник, судя по скучающему лицу и острым взглядам, жалящим каждого, кто приближался к двери) висели короткий широкий меч, кинжал, а к сапогу сзади крепилась рукоять засапожного ножа. И скорее всего, имелись и еще средства лишения человека жизни и здоровья, но только до поры до времени скрытые под широкой одеждой парня, выглядевшего грозно, как и подобает охраннику важной персоны.

Ангуса он внимательно осмотрел снизу доверху и, хотя не был удовлетворен видом праздношатающегося старика, явно не подходящего на роль покупателя ожерелий для прекрасных дам, пропустил его в лавку, отодвинув в сторону свой тяжеловесный корпус, напоминающий о бортах боевых кораблей. Пропустил – и зашел следом, ну так, на всякий случай. Все-таки незнакомый человек – чего от него ждать? Хесса, который шел следом за Ангусом, он не удостоил даже взгляда – так, покосился, будто на коровью лепешку, да и забыл о его существовании. Скорее всего, принял парня за слугу этого наглого старика. За безобидного неуклюжего парня, от которого не стоит ждать неприятностей – его щелчком можно перешибить.

Приказчик в лавке не бросился навстречу покупателю и поэтому тут же потерял уважение в глазах Ангуса: продавец должен нутром чуять денежный мешок на поясе клиента. Вот столичные купцы, те великолепно чуют потенциальную «жертву» и, даже если она придет к ним одетая в мешок и деревянные ботинки, примут с распростертыми объятиями. Тысячелетия потомственной торговли сделали из них людей, за сто шагов чующих запах монет. В этом Ангус убеждался не раз и не два. Такого приказчика они никогда бы не стали держать на этом месте. Выгнали бы взашей.