Абсолютный враг - Андрей Ливадный

В следующий момент она позволила себе несомненную дерзость.

Мгновенным ошеломляющим прикосновением она не разрушила мнемоническую защиту адмирала, но проникла сквозь незримый полог, выплеснув в рассудок Мищенко то невыносимое ощущение отчаяния миллиардов существ, находящихся на краю гибели, которое вторглось в ее сознание в критический момент боя.

Могла ли я уйти, адмирал?

Сергей Дмитриевич побледнел, со стороны было видно, что он невольно вздрогнул и лишь невероятным усилием воли сохранил бесстрастное выражение лица.

– Ваша позиция понятна, галактлейтенант. – Адмирал Мищенко несколько секунд смотрел на нее, затем обернулся к командиру «Апостола». – Капитан, требую разобраться и доложить о принятом решении. Рекомендую временно отстранить галактлейтенанта Долматову от боевых вылетов.

Неизвестная точка пространства…

Над окраиной Ржавой Равнины в распадках между холмами плавали пласты утреннего тумана.

Исполинское, загадочное технокладбище начиналось в предгорьях и простиралось на многие сотни километров, до побережья океана, где Ржавые Холмы постепенно превращались в оплывшие, пологие песчаные дюны.

Здесь никогда не совершали посадку космические корабли, принадлежащие людям, не ступала нога человека… до тех пор, пока злонравная судьба, играя событиями, не решила вдруг: а ведь все когда-то случается впервые.

* * *

Галакткапитан Рощин очнулся в полной темноте.

Перед глазами плавали багряно-черные пятна. Рефлекторная попытка пошевелиться привела к паническому и удручающему результату – он не ощущал тела.

Для большинства людей понятие «боевой мнемоник» содержит некий набор сверхвозможностей, признаваемый по умолчанию. Ну, подумаешь, потерял сознание, а по его возвращении вдруг отказали все свойственные человеку органы чувств, – не беда, ведь кибернетические модули, установленные в гнездах дополнительных имплантов, оснащены наборами микросканеров, а рассудок мнемоника достаточно тренирован, чтобы воспринимать мир с их помощью.

Тем не менее Вадим был полностью дезориентирован, словно его замуровали в темном экранированном помещении.

Где я? Что произошло?

Ответа он не получил. В памяти зиял пугающий провал пустоты, некоего безвременья, словно события, предшествующие потере сознания, оказались тщательно вытравлены из рассудка.

К фрайгу… Я должен помнить хоть что-то!..

Имя… Фамилия… Звание…

Мысли постепенно заполняли гулкую пустоту, он по-прежнему не ощущал тела, но процесс возрождения самосознания уже стал необратим: появились смутные, пока обрывочные, бессвязные воспоминания, среди которых всё явственнее проступало несколько ключевых образов.

Он ухватился за них, как хватается за соломинку утопающий, хотя фрагменты восстановленной памяти несли далеко самые не приятные ощущения.

Алексия….

Шар планеты, укутанный покрывалом облачности, обломки станций противокосмической обороны, растянувшиеся по орбитам, зловещий контур базового корабля механоформ, – отдельные вспышечные картины постепенно складывались воедино, словно фрагменты головоломки, пробуждая, стимулируя память, и, наконец, он вспомнил скоротечный финал трехдневного противостояния, нет, правильнее сказать – ощутил, как в сознании ломаются хрупкие перегородки, выплескивая в рассудок шоковые впечатления последних секунд перед неизбежной гибелью его «Стилетто».

Базовый корабль противника в последних воспоминаниях виделся смутно, его очертания дрожали, искажались, плавились, да и подсистемы собственного истребителя уже не составляли единого целого – сила, воздействовавшая на корабль механоформ, коснулась в тот момент и машины капитана Рощина…

Вспомню ли я когда-нибудь смысл последней, самоубийственной атаки?

Не об этом нужно сейчас думать…

Я катапультировался…

Вот где скрыта причина необъяснимого на первый взгляд провала в памяти. Автоматика спасательной капсулы настроена таким образом, чтобы уберечь сознание пилота от длительной пытки пребывания в замкнутом пространстве отделяемого отсека, где нельзя даже пошевелиться – все свободное место отдано аппаратуре. Невозможно предугадать заранее, сколько времени потребуется автономной капсуле, чтобы достичь обитаемых звездных систем, поэтому сознание пилота отключается насильственным образом, в первые же секунды после отстрела спасательного сегмента.

И где я сейчас? По-прежнему дрейфую в космическом пространстве?

Очередной вопрос спровоцировал еще один всплеск смутных воспоминаний, относящихся к событиям недалекого прошлого: Рощин внезапно ощутил себя заключенным внутри бронескафандра. Механическая оболочка, оснащенная сервомускулами, задействовав гироскопы самостабилизации и автомат огибания препятствий, целеустремленно шагала по незнакомой холмистой местности в направлении горного массива.

Вадим отчетливо вспомнил охватившее его в тот момент чувство недоумения. Бронескафандр двигался помимо его воли, вокруг происходили непонятные события, не укладывающиеся в рамки привычной логики.

И вновь из глубин подсознания появилась череда смутных, фрагментированных образов. Вадим внезапно вспомнил Хьюго и Креша. Андроид и инсект спасли ему жизнь, это они уничтожили механоформы, захватившие спасательную капсулу, а затем извлекли облаченного в бронескафандр человека из-под обломков затонувшего в болотистой низине автономного сегмента.

Что же произошло? Почему я вновь остался один?

Был бой… Мы прорывались к горам…

Обрывочные воспоминания начали, наконец, складываться в непротиворечивую последовательность событий. Механоформы захватили его спасательную капсулу в системе Алексии и транспортировали сюда, на неизвестную планету, где по всей вероятности находилась их база. Над простором Ржавой Равнины транспортные модули механоформ подверглись внезапной атаке, были уничтожены, а спасательная капсула рухнула в низину и затонула в небольшом болотце.

Все перечисленные события, как и название местности, стали известны Вадиму со слов древнего человекоподобного сервомеханизма, принимавшего непосредственное участие в его спасении.

Сейчас о судьбе андроида и инсекта оставалось только догадываться. Рощину удалось восстановить в памяти лишь некоторые фрагменты неудачного прорыва к горам, целостность картины недавних событий перечеркивал еще один провал небытия…

Окажись на месте галакткапитана обычный человек, не имеющий за плечами опыта мнемонической подготовки, он бы не выдержал затянувшегося морального испытания. Мучительный поиск обрывочных воспоминаний, попытки выстроить из них непротиворечивую последовательность фактов давались с трудом. Очень многое приходилось принимать из области допущений, да и смысл подобных усилий казался весьма сомнительным. Что толку в информации, когда воспользоваться ею невозможно?