Воображаемые девушки - Нова Рен Сума

Мне не хотелось будить ее, хотя было уже довольно поздно для завтрака, а она наверняка проголодалась. Я стала вылезать из-под простыней и тут же почувствовала это – нечто холодное и рыхлое там, в ногах. Приподняв простынь, я увидела, что все изножье кровати запачкано в грязи, как на моей стороне, так и на ее. Она покрывала ноги Руби, полоски грязи доходили почти до колен. На ступнях сестры тоже засохла коричневая грязь, да так много, что даже не было видно, какого цвета лак на ее ногтях.

Но я уверена: когда мы ложились спать, ноги у Руби были чистыми.

– Руби? – ткнув ее в бедро, сказала я. – Ты выходила куда-то, пока я спала?

– Тебе нельзя туда ходить, – пробормотала она, по-прежнему не открывая глаза.

– Я не про себя, – ответила я. – А про тебя. Куда ты ходила?

Она лишь вздохнула, и я поняла, что она по-прежнему не проснулась и даже не собиралась.

В доме уже было не так тихо, как накануне. Откуда-то снизу доносился шум: конвульсивный, приглушенный, скулящий рев…

Циркулярная пила, как и обещала сестра. Должно быть, она.

Но Руби по-прежнему спала. Она могла спать и под завывание пожарной сигнализации, и под грохот вечеринки в соседнем доме. Однажды сестра даже спала во время жуткого шторма, который чуть не разрушил нашу квартиру столетним дубом, как металлическим ядром, какое используют для сноса зданий. Она спала бы и дальше, несмотря на угрозу быть раздавленной, но проснулась, только чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Ведь быть раздавленной самой – это одно, и совсем другое – жить, помня, что из-за тебя раздавило твою сестру.

Спуститься на первый этаж оказалось не так-то просто даже при свете дня: на ступенях не было перил, стен тоже не было, и мне приходилось цепляться за воздух. На кухне меня не ждал завтрак, а на посуде в раковине был недельный налет.

Я нашла Джону на заднем дворе и решила немного понаблюдать за ним: выглянув из-за угла его дома, прижимаясь спиной к непокрашенной обшивке, цепляясь пальцами за щепки.

У него были черные курчавые волосы. Обе руки покрывали татуировки.

Он был худым, но сильным, мускулистым – таким, какие нравились Руби. Я смотрела, как двигаются его плечи за работой, как он наваливается на пилу, чтобы распилить деревянный блок.

Мне стало понятно, чем он привлек ее. Джона был в ее вкусе, физически. Но должно быть, тут было что-то еще – что-то, что я не заметила. Если Руби называла парня своим бойфрендом, значит, она находила его достаточно интересным для того, чтобы тратить на него свое время больше одной недели. Значит, она была не против проводить с ним утро понедельников, стирать свое белье в одной машинке с его и обмениваться слюной на углах улиц, где все горожане могли их видеть. Значит, он был этого достоин.

Это было почти невозможно для нашего городка, как комета. Или как когда Пит божился, что видел на стадионе живую рысь, и рассказывал об этом всем, кто готов был слушать, но мы знали, что он просто напился.

Я стояла далеко, на другом конце покрытого грязью участка, который, видимо, был задней лужайкой Джоны, между нами – заросли из кустов и хилые деревца, но когда он повернулся лицом к дому, было невозможно не увидеть его глаза за защитными очками. Они увеличивали его глазные яблоки. Радужка была водянисто-голубого цвета, и это казалось неправильным, слишком невинным для него. Это меня насторожило.

Он заметил, что я наблюдала за ним, и остановил пилу. Внезапная тишина заставила меня выйти из-за угла его дома и поскользнуться на грязной лужайке.

Он медленно снял очки и оставил их висеть на своей шее.

– Стало быть, это есть та самая Хлоя, – сказал он. – Та, что заняла мою кровать.

Я не стала ничего отрицать, но подошла ближе, настолько, что стали видны красные овалы вокруг его бледных глаз. Интересно, как долго они не проходили, могла ли Руби целовать его, когда он так выглядел? Наверное, она заставляла его ждать, пока его лицо придет в норму, и только потом подпускала к себе.

Он потянулся, чтобы размять спину, потом вытер опилки о штаны. На обтягивающих штанинах остались два отпечатка его ладней с широко расставленными пальцами.

– Знаешь, а ты очень похожа на нее, – сказал Джона. – Но готов поспорить, тебе это часто говорят.

Я пожала плечами. До прошлой ночи давно такого не слышала.

– Ну, и как тебе дом? – спросил он.

– Хороший.

– Просто хороший? – явно забавляясь, спросил Джона. – Он еще не закончен, но все и так видно. – Он показал большим пальцем на деревянный блок, который распиливал. – Это для веранды. Руби сказала, что хочет веранду, и вот я делаю ее. На самом деле это скорее заднее крыльцо. Ей хочется, чтобы оно простиралось до самого конца нашего участка, настолько, насколько позволено.

– Ты всегда даешь ей то, о чем она просит? – поддразнила я его, хотя, конечно, именно так все и было. Ее парни все так делали. Иначе какой от них толк?

– Угу.

– И этим ты занимаешься целый день? Делаешь всякую всячину для моей сестры?

– Нет. – Похоже, мои слова задели его. – Я работаю. У меня есть работа. Вот она.

Он показал на ангар, заставленный наполовину собранной мебелью и неряшливо выглядящими грудами древесины.

– Ты делаешь столы, – не впечатлившись, сказала я.

– А еще комоды, шкафы… и прочую фигню. Я продаю их. А над домом работаю между делом.

Я подошла и вытащил ящик одного из комодов. Внутри увидела неровную надпись, вероятно сделанную темно-серым карандашом для глаз:

Я закрыла ящик, пока Джона не увидел.

– Мило. Ты не здешний, верно?

– Я живу здесь уже пару лет…

– Значит, нет.

– Нет. Я из…

– Это не так уж важно. Как ты познакомился с моей сестрой?

– Она заправляла мою машину на заправке с магазинчиком. Я проезжал через город, мне нужно было заправиться, и вдруг появилась она. И она, черт… таких, как она, еще нужно поискать. Хотя уверен, ты часто слышишь это про свою сестру, так что мне не нужно ничего объяснять. Я бывал во многих местах. Многое повидал. Но увидел ее на заправке и… – Он засмеялся, как будто это смешно. Как будто раньше в нее никогда не влюблялись проезжающие мимо парни.

– И?

– И я не мог отвести от нее глаз. Она заправила мою тачку и сказала, что это за ее счет, потому что я ей понравился.

Я сморщила нос.

– Она говорит так всем, знаешь ли. В этом нет ничего особенного.

Он улыбнулся, едва заметно, как будто вспомнил еще о чем-то, о чем не собирался мне рассказывать, о чем-то, что доказывало, что он в самом деле понравился ей.

– А потом – не знаю, где-то неделю спустя – я купил эту землю, перевез сюда свой бизнес и стал строить дом, и эта девчонка с заправки стала моей девушкой. И все потому, что мне нужно было заправить машину.