Королева сыска - Галия Мавлютова

Взять хотя бы историю с давно и счастливо женатым генералом, который после их бурного романа и последующего разрыва бегал за ней, как восьмиклассник, и в результате свалился с инсультом…

Глупая история, и об этом сейчас вспоминать не хотелось. Но, кстати, если оказавшиеся в категории «два» переставали бегать за Гюрзой табуном, она понимала — значит, что-то не так и необходимо срочно принимать меры: уходить в отпуск и посещать солярий, массажисток и парикмахеров. По натуре провокатор, она и мысли не допускала, чтобы кто-либо из нормальных мужиков не был в нее влюблен (минимум — как отличного боевого товарища). За что и получила в свое время кличку «секс-символ питерской милиции».

Но Беляков? Конечно, внимание молодого и недурного собой лейтенанта вещь закономерная, и парнишка явно не из первой категории. Но что-то рановато…

— Отнюдь, — сев в машину сама и дождавшись, когда сядет Виктор, ответила она любимым словом Гайдара-внука:

— В Русский музей.

— В музей?! — не скрывая изумления, воскликнул Виктор.

— Что ты орешь, воробьев и женщин пугаешь.

В музей. Что ты в этом находишь странного?

— Нет, в музей, я понимаю. Но… это…

— Что? Да говори ты без обиняков. И запускай машину, кстати.

Виктор «запустил машину».

— Странно просто. И время для посещения, и спешка… И, по-моему, в музей в любой одежде пускают.

— И твой вывод?

— Ну, у вас в музее или свидание, или встреча с кем-то по делу.

— Ни то и ни другое, представь себе. Ладно, а — то будешь думать не о деле, а о загадках природы…

Богатая, и неслабо богатая, фирма в Русском музее отмечает день рождения. Причуда «новых русских», а музею нелишний навар. Меня пригласили. Но хватит об этом. Итак, что у тебя проходит как главное.

— Номер машины.

— Джипа?

— Нет, другой, на которой его иногда забирают двое. Одна старушка запомнила на всякий случай.

— Кстати, тоже проявила бдительность только благодаря терактам, — Виктор опасливо покосился на Гюрзу, не будет ли нравоучения. Не последовало. — Вдруг, говорит, мешки со взрывчаткой в ней перевозят. Правда, за последнюю цифру номера не ручаюсь. Да я обошелся и без нее. Смотался к гаишникам, узнал, чья тачка. Принадлежит она… минуту… — Виктор запустил два пальца в нагрудный карман куртки и вытащил клочок бумаги. Его лицо торжествующе сияло. — Вот посмотрите.

Некий Зимин Илья Петрович. Там еще адрес и прочее. Я его проверил по нашим архивам. И нашел. Сидел за грабеж в те же годы, что и Тенгиз.

Я уверен: оба топтали одну «зону», где и сошлись.

Ну, что скажете?

— Нормально поработал, — сказал Гюрза, глядя на себя в зеркало заднего вида. Она была напряжена, словно ехала на задержание, но виду не подавала. — Теперь послушай мой сказ. Тенгиз — грузин, он был знаком с самим Отаришвили. Тот даже хотел его «короновать», но не успел — пристрелили. Тенгиз нынче в блатной колоде если не король, то валет, это точно. Занимается угонами.

Угонщики работают бригадами. Одни присматривают машину, другие вскрывают и угоняют, третьи прикрывают подходы во время угона и сопровождают угнанную машину до места, где четвертые перебивают номера, перекрашивают или разбирают машину. Вот такой бригадой Тенгиз и руководит. Во время «дела» ездит в машине прикрытия.

К угнанным тачкам даже не приближается. Брать его на деле бессмысленно: едет пассажиром, дескать, попросил подвезти, оружия у него при себе не будет, хотя, вообще, оружие любит и если не всегда, то часто имеет при себе ствол. Но, думаю, запасся и бумагой на него. В употреблении наркоты не замечен. Вино, правда, глушит бочками, да то не криминал.

— Гюзель Аркадьевна, — вдруг спросил Беляков, — а вы ведь тоже оружие любите?

— Я? С чего ты взял?

Виктор смутился.

— Слышал. Рассказывали, как вы стволом размахивали перед каким-то начальником.

— Это было давно и не правда, — усмехнулась Юмашева. — Переболела. Теперь я на задержания даже без наручников езжу. Вот это крутость — а не пистолетиком махать. — Она призадумалась. — Но ты прав, оружие люблю. Умею стрелять без промаха из любой марки, даже незнакомой. Почему — не знаю. Само собой получается. В Канаде вот дали пострелять из «М-16» — так сорок очков из пятидесяти выбивала. Хотя раньше винтовку эту никогда живьем не видела.

— Ну как там, в Канаде? — поддержал Виктор смену скучного разговора про Тенгиза.

— А все как у нас. Я с тамошними ментами на операции была, какого-то мексиканца, что травкой торговал, брали. Сама-то языка не знаю, но все действовали слаженно, без указаний, кто и что делать должен. Мент, Витя, он и в Африке мент.

Они уже выехали на площадь Искусств, объезжали ее по кругу.

— На жареном Тенгиза, выходит, не взять? — спросил Виктор, возвращаясь к насущным проблемам.

— По крайней мере, непросто. Не наскоком.

Ведь он не Болек и вообще авторитет. — Машина остановилась напротив фасада Русского музея. — Чтоб такого расколоть на сдачу своих, требуется крепко подумать. Вот я пока подумаю, а ты съезди на Литейный. Покопайся в архивах, посмотри дело этого твоего Зимина. И потом собери на него все, что сможешь. Все, созвонимся, пошла.

— Счастливо развлечься! — крикнул Виктор.

И, не удержавшись, добавил:

— С картинами только не чокайтесь и не целуйтесь. Это сто шестьдесят восьмая, порча имущества.

30.11.99, вечер

Стоя у величественного здания Русского музея, настраиваешься на патетический лад. На вдохновенные разговоры о патриотизме и государственности, на воспоминания о трехсотлетнем правлении Романовых. Гюрза знала: в последнее время не то чтобы вошло в моду, но появилась такая практика — проводить в Русском музее светские сходняки типа презентаций. Не самый посещаемый музей города пытался хоть как-то заработать деньги на содержание здания и реставрацию картин.

Юмашева впервые шла к Михайловскому дворцу не как посетитель картинной галереи и даже не как оперуполномоченный, которому надо что-то разнюхать среди музейных стен, а как дама, приглашенная на вечеринку городских тузов, королей и валетов всех мастей. Ха, приглашенная! Она добивалась, чтобы ее пригласили, — добилась, потому что ей этого захотелось, и ментовские заморочки здесь и рядом не лежали…

Все началось из-за того, что Юмашева иногда смотрит телевизор. И не только фильмы и программу «Человек и закон». Время от времени она просматривает и другие программы, а неделю назад, вдавив кнопку на пульте, переключилась на питерское телевидение с единственной целью — посмотреть в правом нижнем углу экрана температуру воздуха. Температуру Юмашева узнала (ноль градусов), а потом перевела взгляд на основную картинку. Показывали крупным планом мужчину, и он что-то говорил — кажется, о выборах в Госдуму. «Лет пятьдесят, возможно, меньше, просто старит седина, — мысленно отмечала Гюрза. — Чуть удлиненное лицо, тонкие губы и заостренный нос…