Пройдя долиной смертной тени - blueberry marshmallow

схватил девушку за руку. Не сильно, но ощутимо.

— Куда ты собралась? Мы уходим! — зашипел он, буквально таща девушку за собой. Но та не особо сопротивлялась хотя бы сейчас, и это немного успокаивало парня. Может быть, они на глаза никому не попадутся? Может быть все пройдёт более или менее гладко? — Что ты устроила?… Да куда ты? Зачем это все? И что ты мне понаписала?

Ему было неприятно сознавать, то, что на вопросы Марии у него уже есть ответ. Спасибо за то отцу Сергию.

Сербская шла за парнем, продолжая шмыгать носом. Оля права — состояние у нее совершенно невменяемое. Хотя, наверное, оно у нее такое по жизни, потому что злость Филиппа внезапно согрела ее сердце. Так ему не все равно?

Осознав эту мысль, Мария разрыдалась пуще прежнего, вот только на этот раз от облегчения, и бросилась ему на шею.

— Я тебя люблю, — почти хныкала она, вися на Панфилове. — Так сильно люблю. Я думала, ты уйдёшь от меня в этот свой монастырь, и я… Я не хочу быть без тебя. Отказываюсь.

Ещё эта Оля ей плешь проела. Но благо, сейчас подруга замешкалась, завидев происходящее, и решила уехать одна. И слава богу.

— Почему ты решила… Подожди, не кричи так… Почему ты решила, что я тебя не люблю? Это же просто глупо. И что я тебя брошу… Я как раз хотел сказать…

Слова отца Сергия снова эхом прозвучали в его голове. Снова и снова, как наваждение. И это было даже приятно, словно за этими словами была какая-то поддержка, которую ранее Филипп не ощущал.

— Что, возможно, не уйду в монастырь. Но я пока не уверен, особенно если ты будешь так себя вести.

Он ведь ничего не обещал ей сейчас. Ничего. Но с другой стороны это было не совсем правдивым, так как вот только что Панфилов дал девушке надежду. Они вместе шли по дороге к отелю, и руки Филиппа держали девушку крепко, дабы та не упала. По пути им попадались редкие прохожие, один из них даже остановился, засунув руки глубоко в карманы. Сейчас Панфилову было совершенно наплевать на всех.

========== Глава 6. Страсти Христовы. ==========

Это утро было не таким радостным, как предыдущее — давал о себе знать выпитый алкоголь. Действие таблетки сошло на «нет» после сна, но вряд ли такое прокатит с выпивкой — уж Мария знала. Ее страшно мутило, а то, что за окном ещё не встало солнце, лишь добавляло сюрреализма в этот момент — вокруг темно, и все кружится. Девушка смачно промычала, приложив ладонь ко лбу, словно в лихорадке. К сожалению, воспоминания о прошлом вечере не отбило, как такое часто с ней бывало. Сербская прекрасно помнила все, что учудила. Ещё и лицо с глазами опухли и болели от пролитых слез.

Как оказалось, время только ползло к пяти утра. Мария помнила, что, пока она то дремала, то нет, Филипп долго не спал. Курил, смотрел в окно, подтыкал ей одеяло. Какой стыд. А ещё она помнила, что ему рано в семинарию, так что старалась не будить раньше положенного времени — и без того тошно. Тем не менее, парень открыл глаза. Видимо, из-за ее возни. Блядство.

— Ты сильно на меня злишься? — не своим голосом спросила Мария, хрипя и отчего-то звуча на пару тонов выше. — Прости меня пожалуйста. Оля убедила меня, что… В общем, я не хотела. Я так сильно боюсь тебя потерять, и..

В итоге девушка осеклась и замолчала.

Все время, когда Мария спала, Филипп не сомкнул глаз. Поведение девушки было вопиющим, однако, он все же постарался сдержаться. Она была явно не привыкшей к другому образу жизни и, соответственно, не могла сразу настроиться на что-то иное. Но понимать что-либо — это одно, а вот ощущать — совсем другое. И Панфилов попал в эти ножницы из чувств без возможности легкого исхода.

Может быть, лучше бросить все и уйти? Нет, это не выход. Многие вещи были не выходом из ситуации. Но что поделать?

В конце концов, парня сморил сон. Он впал в забытие и очнулся только тогда, когда Мария «ожила».

— Нет, не очень, — отозвался Филипп морщась. — Но признаюсь — вчера это было жестко.

Он усмехнулся:

— «Жена, которую Ты дал мне в спутницы, дала мне плоды этого дерева, и я ел их» — промолвил человек, — процитировал Филипп Библию.

Панфилов протянул руку к Марии.

— Ты меня не потеряешь.

Теперь уж точно.

Сербская облегченно выдохнула, тут же ныряя в объятия молодого человека, чтобы уткнуться носом в его грудь. Тепло его тела приносило ей пьянящее умиротворение, к которому было легко пристраститься, как к наркотику. Хотя — она уже, учитывая, в какой ситуации девушка оказалась.

— Прости меня, это было глупо, — признала Мария. — Я привыкла решать вопросы именно так. Чуть что напиться, принять что-то, возможно, даже причинить себе вред. Я привыкла выводить на эмоции и манипулировать, чтобы меня любили. Но с тобой я так не хочу. Я хочу быть настоящей собой и даже лучшей версией. Я буду стараться, я обещаю.

За окном бушевал и завывал ветер, ветви ближайших деревьев царапали стекло. Но Сербской было хорошо и уютно с Филиппом. Так, словно она впервые в жизни обрела дом. Тот самый дом, который искала годами, как слепой бездомный котёнок, которого все отшвыривают в сторону. Теперь же… Теперь этого котенка забрали с улицы и напоили тёплым молоком.

— А ты? Это правда, что ты сказал мне вчера? Ты решил так… Из-за меня?

Сердце забилось сильнее, но при этом более глухо, пока Мария ожидала ответа.

Он порывисто обнимает ее, привычно сжимает в объятиях. В этой борьбе победила она, а не он. Но, может быть, в этом нет ничего плохого? Может быть, так и должно быть? Отец Сергий прав, пусть даже его правота разбивалась об острые углы сознания Панфилова. Обломки его когда-то слишком крутого «я». Эгоизм застилал глаза и всякое такое…

— Можно сказать и так, но… — Филипп улыбнулся. — Я могу ещё передумать. Глядя на твое поведение.

Да, передумает он, конечно.

— Ты же не считаешь меня слабаком? — вдруг спрашивает Панфилов, став на мгновение очень серьезным.

Мария хотела было рассмеяться и пихнуть парня, но смена его тона заставила ее нахмуриться и проникновенно посмотреть в его глаза.

— Нет. Я считаю, что ты очень сильный, если выбираешь вместо покоя, который искал в монашестве, борьбу. Наоборот, если бы ты решил все бросить и скрыться в монастыре,