Елена прекрасная - Александр Каневский

— Я вам верю. — Он взялся за ручку дверцы, открыл её, но не сел. — Есть такой тост: «Молодой муж Шота на день поехал в командировку. Три дня прошли — его нет. Заволновалась молодая жена, послала в десять городов десяти друзьям телеграммы. И пришли из десяти городов ответы: «Не волнуйся, Шота у нас». Грузины завершают: «Так выпьем за верных друзей, которые в трудную минуту всегда приходят на помощь»… Я бы хотел иметь вас своим другом.

Сел в машину и помчался в аэропорт.

Борис подъехал к высокому зданию, у входа в которое, на стене было с десяток названий разных организаций. Среди них — металлическая пластина с вычеканенной надписью «ТБИЛИСО» — название фирмы Живидзе. Пахомов поднялся на второй этаж, увидел на дверях такую же пластину, позвонил, предъявил охраннику своё удостоверение, вошёл во внутрь, осмотрелся: ковровая дорожка в коридоре, красивые канделябры, картины на стенах — видно, что фирма в порядке.

Коридор упирался в приёмную, справа и слева по две двери в разные отделы. Одна из дверей приоткрылась, оттуда доносился женский плач и причитания. Борис невольно заглянул туда и увидел грузную брюнетку среднего возраста, залитую слезами. Сквозь плач проскакивали выкрики:

— Этот негодяй!.. Этот мучитель!. Этот изверг!.. — Двое сослуживцев пытались её утешить, но она не унималась. — Он издевается надо мной! Я этого не выдержу. Он меня убивает!..

И снова рыдания и потоки слёз. Сработал комплекс правоохранителя — Пахомов сделал шаг к дверям, но остановился, услышав:

— Он опять не съел манную кашу! Назло мне он её выплёвывает!..

Борис понял, что здесь его помощь не требуется, и вошёл в приёмную. Там сидела секретарша. При виде Пахомова она встала и потянулась, слегка качнувшись на своих длиннющих ногах. «Это — не ноги, это — две Эйфелевы башни!» невольно подумал Борис.

— Шеф звонил: разрешил пользоваться его кабинетом и оказать вам максимальное содействие. Прошу!

Жестом гостеприимной хозяйки она пригласила его войти в кабинет и усадила в кресло. Сама уселась в кресло напротив, откинулась на спинку, забросила ногу на ногу и с усмешкой сообщила:

— Я готова ответить на любые ваши вопросы, служебные, производственные и даже на интимные… Но, мне кажется, вас отвлекают мои ноги.

Борис сперва растерялся, но тут же взял себя в руки и перешёл на её развязный тон.

— Да. Красивые женские ноги — это моя слабость.

— А ваша сила?

— Они же. Было, было, не пропускал…

— Почему в прошедшем времени?

— Влюбился, женился, люблю жену.

— Из моего опыта, одно другому не мешает. Но не буду испытывать вашу верность жене.

Она опустила ногу и натянула юбку пониже, прикрыв оба колена. Борис заставил себя отвести взгляд в сторону. Спросил:

— Курить можно?

— Можно.

Он вытащил из кармана пачку сигарет, протянул ей.

— Хотите?

— Пока нет.

— Тогда первый вопрос: почему она так горько плачет?

Он кивнул на дверь, за которой всё ещё слышны были рыдания брюнетки.

— Чтобы привлечь внимание мужчин.

— У неё нет мужа?

— Муж есть, но нет любовников.

— А у вас? — неожиданно для самого себя, спросил он.

Она спокойно ответила.

— У меня нет мужа, но есть любовники.

Борис почувствовал себя неловко.

— Простите, что задаю такие вопросы.

— Ничего, это же ваша работа… Не стесняйтесь, задавайте, я на все отвечу.

— Ладно, воспользуюсь разрешением… Простите, я не спросил, как вас зовут?

— Тамара. Можно — Тома.

— Так вот, Томочка, не мог ли кто-нибудь из ваших кавалеров приревновать вас к молодому Живидзе и так свести с ним счёты?

— К кому ревновать?!. К Амирану? Да он же кроме своей Леночки — никого не замечал!.. Я ему и глазки строила, и заигрывала — нулевой результат.

— А с шефом у вас были какие-то отношения? Может, убили сына, чтоб отомстить отцу?

— Понимаю, о чём вы. Если честно, я бы не возражала, но он верен своей жене, поэтому наши отношения сугубо дружески-деловые. Повторяю: я бы не против, но, увы: и отец, и сын какие-то антигрузины!

— Вы же принимаете все звонки?.. Вспомните, может, кто-нибудь угрожал вашему шефу?

— Нет, никогда — он умеет дружить, к нему все хорошо относятся.

— Ещё один деликатный вопрос. Вы имеете право на него не отвечать, но если ответите, поможете следствию.

— Я же должна оказать вам максимальное содействие — задавайте ваш вопрос.

— Вы можете назвать, с кем сейчас встречаетесь?

— Всех?

— У вас их так много?

— Состав периодически обновляется.

— Но есть кто-то, если не постоянный, то хотя бы долговременный?

— Есть.

— И это Пшёнов?

Она удивлённо подняла брови.

— Чего это вы так решили?

— Во-первых, начальник, во-вторых, не женатый, в третьих, хорошо обеспеченный, наконец, в четвёртых, перспективный.

Она скривилась.

— Нет, это не мой тип мужчины. Вредный и скупой: мне все сотрудники в праздники цветы дарят, конфеты, а он — никогда. Отлучаться не разрешает, даже когда плохо себя чувствую. Хитрый и лицемерный: перед шефом лебезит, а за глаза — поносит последними словами.

— Тогда ещё один, самый главный вопрос: Пшёнов мог бы убить Амирана?

— Вряд ли: он большой трус. — Подумала и добавила: — А впрочем, ради карьеры… — Поднялась. — Думаю, всё? Допрос окончен?

Борис тоже встал и поблагодарил.

— Спасибо за «максимальное содействие»!

Невольно снова бросил взгляд на её безразмерные ноги и пробормотал:

— Эх, встретилась бы ты мне лет пять назад!

Она, услышав или просто прочитав его мысли, как бы про себя произнесла:

— Никогда ничего не поздно.

У Маруси был брат, детский поэт Захар Котенко, который для подъёма своей популярности печатался под псевдонимом Чебурашка. Котенко не входил в число ведущих поэтов (да и ведомых — тоже), поэтому подрабатывал в мэрии, в каком-то хозяйственном отделе: обходил вверенный ему участок в поисках непристойных надписей на заборах и в общественных туалетах и отвечал за их ликвидацию. Его называли — редактор по стенописи. Занимался он и общественной деятельностью, входил в какую-то патриотическую организацию под названием «Не допустим!»