Царь, царевич, король, королевич - Сергей Лукьяненко

— Знаю, знаю я, кто это сделал. Не первый то случай наРуси могучей. Шастают по ней два басурмана — Смолянин да Кубатай, они и вершатдело черное.

— Ужель Смолянин?! Ужель Кубатай?! — поразилсяДобрыня. — А ведь друзьями сказывались!

— То у них, у басурманов, заведено так, —наставительно молвил Владимир. — Молод ты еще, Добрынюшка, доверчив... Икак же заклятие сие снять? — обратился князь к Григорию.

— Один только путь есть: поймать басурманов, да пыткойвыпытать. Окромя них — никто этого знать не может.

— Не верится что-то, — снова вздохнулДобрыня. — Ладно, разберемся. Дозволь, княже, мне со товарищами на поискипуститься?

— А чего ж, дозволяю, — покивал Владимир,польщенный тем, что просят его разрешения (чего давно уже не случалось). —И дурака с собой прихватите — надоел он мне пуще репы пареной. Все норовитдоказать, что неверно я службу на Руси установил.

— Иван-дурак — очень даже не лишним нам будет, —согласился Добрыня. — У него к Кубатаю особый счетец имеется...

А князь, не слушая продолжал:

— То, говорит, надобно какой-то шаг особый — «строевой»— вырабатывать, то Устав какой-то писать. Войско-то почти уж все разбежалось, аон — в воеводы метит. Отправляйтесь, короче, вчетвером. Хоть какая-то от васпольза будет.

На том и порешили.

(Рассказывает Костя)

— Стас! — я осторожно похлопал брата повыступающей части тела. Тот встал, отряхнул часть снега и задумчиво сказал:

— Холодно.

Да, в этом он был совершенно прав. Мороз был несильным,градусов десять, но школьная форма от него не спасала.

— Костя, а что мы здесь делаем?

Подумав я нашел самый правильный ответ и без колебанийподелился им с братом.

— Мы? Мы замерзаем.

— Плохо, — так же спокойно и неторопливо ответилСтас, начиная плавно притоптывать ногами. — Интересно, куда нас сволочьКащей засунул? На Северный полюс? Замерзнем...

Попадание в коварную Кащееву ловушку подействовало на негоудивительным образом. Братец начисто лишился своей неуемной энергии. Сообразив,что такой вареный, или, точнее, свежемороженный Стас мне в беде не помощник, язаорал:

— Стас, проснись! Делать что-то надо! Кубатай бы тебяне одобрил!

При упоминании любимого имени Стас слегка ожил. Я понял, чтонадо закреплять успех:

— Да что Кубатай! Разве в твоих любимых книжках таклегко сдаются? Вспомни, эту... как ее... «Молчание Кондора». Или «Курятник вЗеленом лесу». Там ни в какой беде не унывают!

На самом-то деле я этих книг не читал. Только слышал, чтоони учат доброте и мужеству. Но напомнил о них удачно — Стас окончательно ожил.Книжки писателя Решилова были для него второй святыней, почти сравнимой сгенерал-сержантом. Он потер порозовевший нос, обошел вокруг меня, потом заявил:

— Стой крепче. Я тебе на плечи заберусь, и осмотрюместность.

— Давай лучше я на тебя залезу! — возмутился я.

— Не стоит. Ты же выше. Если я на тебя стану, то большесмогу увидеть.

...Был тут какой-то прокол в стасовой логике. Но спорить нехотелось, да и времени не было — у меня от мороза аж уши звенели.

Я сел на корточки, Стас, пыхтя, вскарабкался мне на плечи, иначалось... Кое-как распрямившись я топтался в снегу, а Стас, стоя на моихплечах, командовал:

— Направо. Еще. Еще направо. О... О!!!

— Что? Что?! — воодушевился я.

— Подпрыгни! — потребовал Стас. — Да повыше.

Деваться было некуда. Я поднатужился — и прыгнул...

Выбираясь из снега, Стас сообщил:

— Костя, мы спасены! Там дома!

— Молодец, — прошептал я. Стас зарделся. Сказал:

— Я смог их увидеть, только потому, что стоял на твоихплечах!

Вроде и ситуация была критическая, а как мне тепло от такогопризнания стало! Тепло-тепло... И сонно... Тут я понял, что просто замерзатьначинаю, и завопил:

— Бежим!

И мы помчались, временами проваливаясь в снег по пояс.

— Жаль, что книжки Решилова у Кащея остались, —вздыхал Стас на бегу. — Такое собрание! Все есть — и «Побудка длясестрицы», и «Шофер на каждый день». А самое главное — там был новый роман!«Правда о летчиках и самолетах»! У нас он вообще еще не написан! Представляешь— раньше писателя бы прочитали!

— Ты сейчас холода надышешься, — осадил яСтаса, — заболеешь, и вообще ничего никогда не прочтешь.

— Почему?

— Да потому, что помрешь!

Но Стаса мои слова лишь на время от болтовни оторвали. Таквсю дорогу и разлагольствовал, даже когда от холода у него язык заплетатьсяначал. И лишь когда прибежали мы к домам — было их штук десять, все такиеприземистые, крепкие — замолчал. Подойдя к домам поближе, мы увидели табличкуна столбе.

«Станция „Молодежная“

— Это где? — спросил Стас, который по географиизнал лишь долину Нила.

— В Антарктиде, — поднатужившись, каким-то чудомвспомнил я.

— А где полярники? — возмутился Стас. Покрутилголовой и вдруг воскликнул:

— Во! Глянь, у них митинг какой-то! Руками машут...

Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и чуть незасмеялся, хоть нам было и не до смеха. В километре от нас, и вправду, по снегупрыгали черные фигурки и махали крылышками.

— Балда! Это пингвины!

— Допустим, — не смутился Стас. И повторил: — Агде полярники?

Я только плечами пожал. Снег вокруг домов был чистый,нетронутый. Сразу видно — давно здесь никто не зимует.

— Надо внутрь попасть, — решил Стас, и мыпринялись обходить дома. Легко сказать — внутрь! Все двери были на такиемогучие замки заперты, что их и ломом не своротишь.

— Это ж надо, — возмущался Стас, стучазубами. — Дети замерзают, а они от воров все позакрывали.

Только одно здание, поменьше других, с вывеской «Красныйуголок» было заперто халявно — на обычный английский замок. Шансов, конечно,было мало, но... Я достал из кармана наш домашний ключ и попытался повернуть...