Питомник - Полина Дашкова

— Мешаю? — спросила она и улыбнулась.

— Кто ты? Зачем?… — прошелестел он пересохшими губами.

— Санитарка. Да вы не волнуйтесь, я сейчас быстренько вымоюи уйду.

— Нет. Не надо.

— Что? Мыть не надо? — Она застыла со шваброй в руках. —Через час обход. Знаете, как на меня будут орать, если увидят грязный пол? Выведь у нас платный, весь из себя крутой. Я, честное слово, очень быстро и тихо.

Она принялась опять водить тряпкой по полу. Он следил за нейглазами. Он пытался убедить себя, что это совсем другая девочка. Конечно,другая, просто похожа. Чем внимательней он вглядывался, тем больше находилформальных различий в чертах лица, и волосы, выбивающиеся из-под шапочки, былитемней.

— Не надо уходить, — пробормотал он чуть слышно и добавил,уже громче и спокойней:

— Как тебя зовут?

— Ксения.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

Разумеется, совсем другой человек. Больничная санитарка.Кроме глаз, ресниц, тонких рук и ног тонкой шейки, остренького подбородка,ничего нет общего с его первой неразделенной любовью. И хватит сходить с ума.Просто смазливая санитарка, поломойка, соплячка. Он закрыл глаза, чтобы ещенемного подремать, и с удивлением почувствовал почти забытый жар в груди имятный привкус во рту.

Она вымыла пол, скрылась за дверью его индивидуальной ваннойкомнаты, он услышал, как она сливает грязную воду. Когда она появилась опять, спустым ведром и шваброй, он спросил, может ли она помочь ему умыться.

— Сейчас к вам сестра придет, а мне еще пять палат мыть дообхода.

— Это и совсем не сложно. Надо отстегнуть ногу, поставитьменя на костыли, проводить в ванную.

Она быстро взглянула на часы и, пожав плечиком, сказала:

— Хорошо.

Она оказалась сильней, чем он думал. Сползая с койки, онпочти упал на девочку, навалился всей тяжестью, но она удержала его. Пока онумывался и чистил зубы, она сидела на бортике ванной. В зеркале он видел еесветлые насмешливые глаза, прямые, широкие брови, такие же угольно-черные, какресницы. Белый ободок шапочки на лбу.

«Санитарка-поломойка-соплячка, — неслось у него в голове, —в конце концов, почему бы мне не поиграть в самого себя, молодого и полногоразнообразных чувств? Это было бы так классно, я бы ожил, я бы — как этоговорят психологи? — преодолел бы, наконец, многолетнюю фрустрацию».

— Почему ты работаешь санитаркой? — спросил он, прополоскаврот.

— Поступала в Медицинскую академию, недобрала баллов.

Она проводила его до койки, помогла лечь и ушла. Некотороевремя он лежал, уставившись в потолок, и не сразу заметил, что нога почтиперестала болеть.

С тех пор каждый день, каждый час превратился в ожидание. Ониздали различал ее легкие быстрые шаги. Сердце его замирало от жестяногозвяканья ведра и мокрого шлепка половой тряпки.

Галина Семеновна навещала сына ежедневно, заметилалихорадочный блеск в глазах, решила, что кто-то из медперсонала потихонькуснабжает его наркотиками, устроила тихое энергичное расследование и вскоревыяснила истинное положение вещей. Внимание ее сына к молоденькой санитарке неускользнуло от других санитарок и медсестер. Олег почти каждого, кто заходил впалату, спрашивал, дежурит ли сегодня Ксюша, просил передать, чтобы онанавестила его, и даже своему лечащему врачу сообщил с дурацкой улыбкой, чтоесть одна санитарочка, которая обладает удивительным свойством. Стоит ей появитьсяв его палате, и ему сразу становится значительно лучше.

Галина Семеновна тут же предприняла еще одно расследование.Уже через три дня ей было известно об этой девочке абсолютно все, и онаосталась вполне довольна полученной информацией. Молоденькая санитаркаоказалась коренной москвичкой из бедной, но очень интеллигентной семьи. Девочкане курила, не пила, не посещала эти жуткие дискотеки, не пользоваласьдекоративной косметикой, была вежлива, трудолюбива, жизнерадостна и совершенноздорова.

За день до выписки Олега из больницы Галина Семеновнарешилась лично познакомиться с Ксюшей. Девочка ей понравилась. Маленькая,худенькая, аккуратненькая. До старости не растолстеет, не обабится, и в сорок,и в пятьдесят будет выглядеть отлично. Гладкие русые волосы расчесаны на пробори сколоты в скромный хвостик на затылке. Чистое бледное лицо, высокий лоб,прямые широкие брови, темнее волос, почти черные. Большие светлые глаза,круглые, ясные, с голубоватыми белками, с длинными, угольно-черными ресницами.Скромность, здоровье, порода. Эти три качества были для Галины Семеновнырешающими.

Отлично зная бестолковость и застенчивость своего сына,Галина Семеновна решила взять инициативу в свои руки. Она пригласила девочку вгости, сообщив, что у нее есть несколько бесценных медицинских книг, изданияпрошлого века. Ксюша клюнула и в гости пришла. Первый визит ограничился чиннымчаепитием втроем. Потом последовало приглашение в театр, на какой-то модныйнашумевший спектакль (цена одного билета равнялась месячной Ксюшиной зарплате).Галина Семеновна была такой искусницей в плетении тонких кружев человеческихотношений, так легко и ловко умела завязывать и развивать прочнуювзаимоприятную дружбу что малышка санитарка не успела опомниться, а тонкаяниточка ее судьбы была уже прочно вплетена в гармоничный, аккуратный рисунокчужого рукоделия.

Сам Олег впервые в жизни был благодарен маме за ееактивность. Он не знал, как подступиться к девочке, и подозревал, что всепрошлые неудачи связаны с его нерешительностью, с тем, что всегда выбирал неон, а выбирали его. Ксюша была его последним шансом. Рядом с ней он чувствовалсебя моложе, здоровей, счастливей. Он не сомневался, что больше не вернется кнаркотикам, и жизнь начинается с нуля, с ясного, чистого, безгрешного младенчества.

Закончилось все, как положено, красивой дорогой свадьбой с«линкольном», платьем от Готье, морем цветов, шикарным ресторанным столом,множеством именитых гостей и десятидневным туром в Французские Альпы.

И вот теперь, когда прошел почти год, красивая умная Ксюша,его воплощенная мечта, казалась Олегу такой же чужой и равнодушной, как эталетняя ночь, и трехмесячная прелестная Машенька не вызывала никакой радости.

Капитан Косицкий давно не видел таких классическихкоммуналок и думал, что в Москве они уже перевелись. Однако Юлия СергеевнаЛасточкина жила именно в такой коммуналке, в доме середины прошлого веканеподалеку от Кропоткинской. После ее смерти в мае этого года комната досталасьсоседям. Юлия Сергеевна была совершенно одиноким человеком.