Наследник криминального Малыша - Лина Вазгенова

class="p">Меня тянет к его губам и до боли хочется прижаться к ним своими.

— Я так соскучилась.

Где же ты был?

— Где же ты был? — выдыхаю выдающим мое сумашедшее желание голосом.

Он опускает голову и утыкается лицом в мое плечо. Его рваное, тяжелое дыхание обжигает кожу моей шеи, заставляя покрываться мурашками мое дрожащее от возбуждения тело. А я провожу губами по его обнаженной, вылепленной из груды мышц груди, чувствуя ее соленую пряность, стальную мощь, исходящий жар. Слышу его утробное звериное рычание и это опьяняет сильнее норкотической опойки, до одури.

И в какой-то момент я буквально ослеплена собственными эмоциями, и не в силах понять как напрягается мужское тело, как черствеют мужские ладони, как они начинают давить мои ребра, и яростно отрывают от себя.

— Хватит! — рявкнул так, словно в один миг в мою спину вонзили тысячу ядовитых игл, парализуя даже одиноко стоящие волоски на моей коже, а душа ушла в пятки, попутно забирая с собой весь запас кислорода из легких.

— Любимый. — растерянно и наивно. Не понимая природы этой глобальной катастрофы, пытаясь поймать ртом хоть кусочек воздуха.

Ощущая, как впился мне волосы и оттянул мою голову назад резким рывком.

— Хватит блядь! Прекрати эту грёбаную игру сейчас же или я убью тебя. — оглушает звенящей в голосе злобой.

А я всё равно тянусь к нему. Пока сознание не возращает меня в реальность и воспоминания не обрушиваются на меня огромным снежным комом, в безжалостном, сбивающим с ног ударе. Боль на секунду слепит и складывает пополам в бесформенную массу мое оцепиневшее, дизориентированное реалией тело.

— Саша! — голосом утопающего, с трудом переводя дыхание.

— Не смей произносить мое имя, грязная шлюха. — чеканит слова.

— Пожалуйста!

— Я все могу объяснить. — с отчаянной протяжной мольбой в гласных звуках, дрожа всем телом.

— Правда блядь? — сквозь плотно сжатые челюсти.

При этом оттягивает еще сильнее назад мне волосы, свернув мою голову в неестественном положение, наклоняется ближе и шипит мне в губы, прожигая своим безумным взглядом мое серого оттенка лицо.

— Что объяснить?

— Как ты сговорилась с моими врагами, похотливая сука.

— Или как ты воткнула мне в спину нож.

— Подлая тварь!

— Нет! Я люблю тебя! Пожалуйста, ты должен меня выслушать. — слезы обиды заливают мое лицо, а трясущиеся губы замолкают под натиском сминающих их пальцев, не позволяя продолжить.

— Испепеляет глазами и вертит головой в отрицательном жесте.

— Как же красиво тебя научили притворяться.

— Тебе платят чтобы ты сводила меня с ума, да блядь?

Дергает к себе, удерживая за шею.

Это невыносимо больно осознавать как ненавидит тебя тот, кого ты так беззаветно любишь, это ранит в самое сердце, лишает радости и желания жить.

Он зол!

Нет, он не просто зол, его трясёт от злости и ярости.

— Пожалуйста, выслушай меня. Я все тебе объясню — пробую еще попытку пробить эту стену ненависти. Цепляюсь за его руки, а он выдирает их из моих ладоней будто ему противны мои прикосновения.

— Заткнись! — рычит не давая сделать и вдох. И только слезы беспрепятственно находят выход, обжигая кожу моих щек своей горечью.

Я знаю. Я виновата, но это не только моя вина. Я не могла рисковать жизнью ни в чем не повинных и дорогих моему сердцу людей, но он, и слушать меня не хочет. Обвинил и вынес приговор, снова.

И это несправедливость заставляет меня буквально давиться льющимся из меня потоком наполненных полной безысходностью слов.

— Я бы никогда тебя не предала! Я же люблю тебя! Неужели ты этого не видишь? Ты должен мне поверить.

— Позволь мне все тебе объяснить….

Жуткий звук издаваемый стоящим передо мной мужчиной и треснувшая от удара дверь заставляет замолчать.

— Ты уже объяснила сука! — бешено выплевывает в мое обескровленое лицо, а его ажно трясет.

— Я помню. Дословно.

— Ты ждешь ребенка от любимого.

— Ждешь или нет? — кричит, утыкаясь своим лбом в мой лоб.

— Да, но это…

— Замолчи! — шипит мне в лицо.

— Замолчи лживая тварь, больше ни слова, слышишь? Ты вся соткана из лжи, даже твой голос.

— Пожалуста, я все объясню. — шопотом раздирающим мне горло и не могу удержаться чтобы не погладить его щетинистую щеку, а он перехватывает мою руку за запястье, и заводят ее за спину.

— Ты…! — вцепился в моё горло с такой силой, что мои глаза широко распахнулись. Если бы взглядом можно было убить то мое бездыханное тело уже бы лежало около его ног.

— Я люблю тебя! — хрипло, смотря в его затуманенные дикой яростью глаза, пытаясь отыскать в них брешь и достучаться до любимого.

И на каких-то первобытных инстинктах схватила его руку и прижала к своему животу. Его хватка моментально ослабла.

— Здесь… — с трудом проталкивая через пересохшее горло первое слово — частичка…

Не дав договорить запечатал своей ладонью мой рот, запихивая обратно даже рвущиеся из него пустое дыхание, а в его глазах блеснули слёзы и лицо исказила маска страдания. Нет, наверно показалось, а через долю секунды его рот оскалился в дикой, животной злобе.

— Красивая попытка! — выламывая мне запястья.

— Безумно красивая!

И эта перемена рвет мой мозг и мучительно щимит грудь.

— Где же вас суки этому учат?

Расхохотался зло, надтреснуто. И мне стало жутко от этого смеха.

И вкрадчиво, совершенно спокойным голосом, словно другой человек.

— Так значит твоим любовником был не сын, а отец? Или ты давала сразу двоим?

— Пардон, троим. Или сколько нас там у тебя?

— Хотя нет, сын отпадает. Бес не лгал, под такими пытками не лгут, ему бедняге не обломилось. Только зря пострадал.

— А что так? Этот старый пес был против? Не хотел делиться этим тухлым куском мяса?

Закрыла глаза не веря что это говорит Саша.

— А твой любовник куда он тебя трахал? В рот? В зад? Или твою дырку зашили, чтобы она была такой узкой. В чем состоял ваш план? Что сука вам было надо? Зачем все это? Я ни хуя не понимаю.

Не выдерживаю.

— Ты себя слышишь? Как ты можешь?

— Вот и я так думал, когда стоял там …Ладно, это уже не важно.

— Или всё было не так? — схватил за щёки и изо всех сил оттолкнул от себя, так что я врезалась в стену.

— Выслушай. Прошу!

— Дать тебе возможность навешать мне тонны лапши на уши, а я потом это должен буду снова молча схавать?

— А не охуела ли ты? — кардинально меняя тон разговора.

— Я больше никогда не хочу тебя видеть. Собирай свои вещи и проваливай. И в темпе, пока я не передумал.

— Чтобы