Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

— Рютконен, — очень отчетливо произнесли на том конце линии.

Я сразу же отключилась и даже вырубила телефон. Местоположение аппарата можно установить, а пребывание на территории ближайшей к Хевосенперсет станции сотовой связи выдаст меня с головой. Вот черт! Кто же такой на самом деле этот Рютконен? Лайтио считал его усердным глупцом, но мой прокуренный друг не всегда бывает прав.

Когда я вернулась, Моника сидела за компьютером и что-то записывала. Я не брала с собой ноутбук, поэтому попросила, чтобы Моника не отключала Интернет. Возможно, сетевые поисковики смогут рассказать о Рютконене больше. Я не знала его полного имени, но при встрече он представился как Мара. Это может быть Мартти, но может также быть Маури или даже Маркку. Лайтио и не подозревал, что его начальник знаком с Давидом. От волнения я вспотела, дыхание участилось. Моника заметила дыхательные упражнения, при помощи которых я старалась успокоиться.

— Что-то случилось?

— Нет!

Я открыла холодильник: там должна быть бутылка пива. Пробку я сорвала о край стола, раздалось знакомое шипение. Дядя Яри научил меня этому приему задолго до достижения возраста, когда закон позволяет пить пиво.

По глазам Моники было видно, что она мне не поверила, но вопросов больше не последовало. И поэтому тоже она мне так нравилась. Моника всегда была готова выслушать, если вам нужен слушатель, но не лезла в мои дела, если они ее не касались.

— Майины лепешки с начинкой из каши, безусловно, войдут в наше меню, — сказала Моника, поднимаясь из-за компьютера. — Редко удается найти что-то настолько хорошее. Думаю, правда, что их принесли откуда-то с востока, из Карелии.

— Разве Майя не рассказывала, что ее мать эвакуировали из Салми?[17]Оттуда и лепешки, карельские пирожки и лакомства из грибов. При нынешних границах это можно считать заграничной кухней. Я сейчас только проверю кое-что по мелочи, потом пойдем спать. Завтра нам предстоит долгая поездка.

Моника купила фургон, но водила его с неохотой, так что мне придется еще исполнять должность шофера. Хорошо, что пива была всего бутылка. Моника расположилась в старой каморке дяди Яри немного почитать, а я принялась за поиски. Сначала попробовала «Маури Рютконен», но не нашла ничего подходящего. Зато на «Мартти» клюнуло. «„Хотя угрозы безопасности не следует преувеличивать, есть основания помнить, что международным преступникам легче, чем прежде, проникнуть в Финляндию“, — констатирует комиссар заграничного отделения Центральной криминальной полиции Мартти Рютконен», — прочитала я во второй строке результата поиска. Через несколько страниц нашлись упоминания о призовых местах в соревнованиях по бодибилдингу среди полицейских и даже ссылка на более точные личные данные: Рютконен Мартти Куллерво, родился в 1975 году в Ийсалми, кандидат юридических наук. Комиссар заграничного отделения ЦКП, до этого работал в Европоле в Брюсселе. Увлечения — бодибилдинг и карате. О семье сведений не было, домашнего адреса тоже, что и понятно. В справочной могли дать только номер ЦКП. Редкий полицейский будет настолько глуп, чтобы разглашать свой собственный номер.

Я не могу следить за Рютконеном, но Рейска мог бы это сделать. Не попробовать ли по возвращении в Хельсинки старый способ? Но почему Касси было кодовым именем Рютконена? Поскольку и другие кодовые имена были названиями животных, я думала, что за эстонским обозначением кошки скрывается соотечественник Давида, возможно брат Джанни. Я и на этот раз ошиблась. Но почему Касси-Рютконен ответил именно сейчас, где пропадал несколько месяцев до этого?

Последнее, что я сделала вечером, — спрятала на дно дорожной сумки запертый ящик с «глоком» и патронами. Монике не следует видеть оружие, и на Юрьонкату я буду держать его в платяном шкафу, к которому следует купить замок. Надо бы на досуге смастерить в нем фальшивую стенку и сходить в тир пострелять. Без практики навык забывается, а это плохо.

В Хельсинки нас ждал придирчивый строительный инспектор, который утверждал, что обнаружил в наших чертежах ошибки и угрозу безопасности. По словам Моники, о нем в ресторанных кругах ходили слухи, что он находится на содержании у некоторых сетевых предприятий и в угоду им душит конкурентов. Мы получили день на приведение чертежей в порядок, а также на подбор доказательств, что наш будущий ресторан будет специализироваться на традиционной кухне, а не предлагать плотный завтрак с этническими мотивами. Пожалуй, Рейска мог бы прийти немного проучить крючкотвора, но Моника этого не одобрила бы.

Однако ничто не мешало мне воспользоваться голосом Рейски для нового звонка Касси. Раньше я тренировалась неразборчиво сипеть, к тому же Рейска слегка заикался. Никто не сомневался, что на другом конце провода мужчина. Но сейчас мне нужно было выработать голос, похожий на голос Давида.

Я старалась выбрать такое место, чтобы оно находилось в центре Хельсинки, но чтобы рядом никто не мог меня слышать. Самыми безопасными были дорожки для пробежек в Хиетаниеми и Кайвопуйсто. Три следующих раза звонки на номер Касси давали тот же результат, что и весной: «Абонент недоступен, перезвоните позже». Вероятно, Рютконен отвечал только тогда, когда считал это безопасным. Лишь дней через десять после нашего приезда с Хевосенперсет клюнуло. Я шла по берегу моря в портовой части, только что миновала клуб «Ностури». Поняв, что нужно изменить голос на баритон, заодно сменила и походку на мужскую.

— Рютконен. И не клади трубку, как в прошлый раз! — В речи Рютконена сейчас не было ни следа от диалекта Саво: возможно, он думал, что Сталь, для которого финский язык неродной, не понял бы его. — Значит, ты снова в Финляндии?

— Нет, — ответила я.

Эту ложь будет легко разоблачить, но все-таки я попыталась сбить его с толку. Интересно, какое сейчас выражение на его строгом лице? Удивление? Или страх? Предназначался ли номер Касси только для звонков в критических обстоятельствах? Второй из абонентов Давида, Кавалло, лишился жизни. Знал ли Рютконен, что звонок нес для кого-то опасность?

— Но тебе следует звонить на этот номер только из Финляндии! Что все это значит? Куда ты пропал?

— Туда же, куда и Кавалло.

— Кавалло? Тогда совсем ничего не понимаю. Кто такой Кавалло? Я должен это выяснить? Можно использовать обычные источники?

— Ты не знаешь, кто такой Кавалло? Кто ответит по этому телефонному номеру?

— Почему ты так странно себя ведешь? Будто не помнишь о нашем договоре! Если не можешь сказать ничего разумного, закончим. Или чувствуешь себя слишком одиноко? Слишком тяжело бремя?

Я надеялась, что Рютконен назовет своего предполагаемого собеседника по имени, иначе этот разговор ничего мне не давал. Значит, нужно было рискнуть.

— С кем ты, по-твоему, говоришь? — Я закашлялась: сипение утомляло связки.

— Сталь, не валяй дурака.