Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

Когда я выводила фургон из паркинга на улицу, передо мной вновь оказался тот черный внедорожник. Захотелось прибавить газу и наподдать ему в бампер, но я не знала, хорошо ли у меня позади прикреплен неупакованный груз: в наведении порядка Моника была не слишком сильна. Перед внедорожником поднялся шлагбаум. Через затемненное заднее стекло я не видела даже, сколько человек сидело в машине. Я подъехала к шлагбауму и открыла окно. Водитель внедорожника оставил парковочный талон в автоматической стойке: трудно было второй раз протянуть руку, пусть другие за ним прибирают.

Это было уже слишком. Я схватила талон и бросила на переднее сиденье рядом с собой, заплатила кредиткой фирмы Моники и отправилась за внедорожником. Догнала его уже в туннеле, ведущем на улицу, и поехала рядом. Когда он остановился на красный свет, чтобы повернуть налево, я открыла переднее окно фургона со стороны внедорожника, посигналила и помахала парковочным талоном. Я была только на десять сантиметров ниже, чем сидящие в автомобиле; мне был виден водитель в кепке и мужчина рядом с ним. Он заметил мой сигнал и открыл окно.

— Прочь камеру! — рявкнул он. — Имеет ведь человек право спокойно посетить магазин.

— Вы оставили вот это. — Я протянула парковочный талон.

Я, конечно, узнала мужчину. Уско Сюрьянен, несомненно, считал, что общие правила на него не распространяются, и в изумлении уставился на клочок бумаги.

— Эта подпись… Пожалуй, не сейчас, не на светофоре!

Для машины Сюрьянена сменился сигнал, и я свернула за ним на Западную автостраду, не обращая внимания на гудки едущих сзади. Не один только бизнесмен Сюрьянен умеет нарушать правила. Я могла бы пригрозить, что расскажу о беспардонности его шофера бульварным газетам, тем, что охотно раздувают из мухи слона. Во всяком случае, его могли бы оштрафовать за игнорирование знака, запрещающего поворот.

После перекрестка машина Сюрьянена повернула на запад — должно быть, к Коппарняси. Сюрьянен собирается посмотреть свои будущие участки? При разрешенной скорости восемьдесят километров его водитель выжимал чуть меньше сотни, так что мне было несложно в несколько приемов перестроиться и подобраться к внедорожнику с левой стороны. Я хотела увидеть шофера.

Это желание едва не стоило мне жизни. Рассмотрев того, кто сидел за рулем, я чуть не потеряла управление фургоном и едва не выехала за разделительную полосу. На узком бледном лице больше не было эспаньолки, летные очки прикрывали глаза, но тем не менее обознаться было нельзя. Этот был тот человек, что однажды похитил мою работодательницу и охотился также за мной. Внедорожник городского типа вел Юрий Транков.

Я едва удержала фургон в ряду. Проворно увеличив скорость, пронеслась мимо внедорожника, за рулем которого был Транков, да и не стоило медлить на левой полосе — на моем заднем бампере уже висели. Какого черта Транков делает в Финляндии, да еще в компании Сюрьянена? Транков захватил депутата финского парламента, а двумя годами раньше ему запретили въезд в страну и выдали распоряжение о его задержании на границе. Оно потеряло силу? Знает ли об этом депутат Хелена Лехмусвуо? Она уверяла меня, что морально и физически от похищения почти не пострадала, но встреча с похитителем могла разбередить ее раны.

И что теперь делать? Следить за Сюрьяненом и Транковым? Я не знала, видел ли меня Транков. Для Сюрьянена я была никто, он меня не узнал. Но куда может завести это преследование? И есть ли в нем смысл?

У Суоменойя я поднялась к съезду и повернула к Хельсинки. В ресторане меня ждала Моника, но сначала нужно было встретиться с Лайтио. Надеюсь, он на Урхейлукату, а не в Йокиниеми. Одновременно смогу полюбопытствовать насчет Рютконена. Однако в Руохолахти движение на дороге замерло. И зачем всем непременно надо лезть в центр на собственных автомобилях, почему не использовать общественный транспорт? В большей части «священных коров» сидел только один человек. На соседней полосе женщина красила губы и одновременно говорила с помощью гарнитуры по мобильнику, ожидая, когда рассосется пробка. Вот уж, в самом деле, что значит проводить время с пользой. Наверное, она из тех, кто смотрит телевизор, занимается физкультурой на эллиптическом тренажере и все время жарит пирожки в виде мешочков из теста. Такие заставляют меня жаждать квасу и сигару.

Когда я в последний раз приезжала на Урхейлукату, все до единой стоянки были заполнены. Не хотелось оставлять фургон фирмы в неположенном месте: штраф был бы плохой рекламой ресторану с хорошей едой. Поэтому я законопослушно отвела фургон за Ледовый дворец и к жилищу Лайтио отправилась пешком, порой переходя на бег. Пробежки я теперь почти не делала: мне хватало физических нагрузок в ходе ремонта.

— Здесь ничего не покупают, — послышался резкий ответ из домофона, но я только обрадовалась: Лайтио был дома.

— Это Илвескеро. Дело осложняется. Транков в Финляндии! Только что его видела, и, вдобавок ко всему, он шофер Сюрьянена.

— Юрий Транков? Этот внебрачный сын Паскевича? Он же не должен появляться в стране. Сейчас впущу тебя в подъезд, но подожди там минутку. Я не вполне прилично одет.

Я медленно поднималась по лестнице, пытаясь не думать, что Лайтио имел в виду под не вполне приличной одеждой. Одновременно злилась на себя за то, что не рассмотрела номер машины Сюрьянена. Что говорил Майк Вирту? Даже при смерти мы не должны ослаблять наблюдательность. А я так растерялась от встречи с Транковым, что упустила важные моменты.

Мне пришлось подождать перед дверью, пока она наконец открылась. У Лайтио опять был «горчичный день», но сегодня на воротничке рубашки под шерстяной кофтой не обнаружилось галстука. Возможно, его приберегали только для начальников. В квартире сильно пахло картошкой фри, и у меня забурчало в желудке: организм реагировал на запах, как собака Павлова.

Лайтио кивком предложил мне войти. Вопреки обыкновению, в кабинете не висел дым столбом, помещение казалось недавно прибранным и проветренным. Лайтио открыл помятый громадный кожаный портфель, вынул ноутбук и с пыхтеньем запустил.

— Нет больше ни настоящей картотеки, ни архива. Все здесь, за паролями. А если они потеряются или попадут в чужие руки? То ли дело раньше. Было много замков и чертовски злая Эйни Рантанен на страже, чтобы служебная информация ЦКП не попала в руки кому-то из посторонних. Будь ты президент или высший полицейский начальник, это не помогло бы, нужно было объяснять, какие запрашиваешь данные. Даже Койвисто[19]однажды пришлось ждать почти полчаса, прежде чем Эйни принесла ему необходимые сведения. Но тогда господа не должны были сами видеть хлопоты поисков. Сейчас все иначе. И к каким чертям опять пропала эта мышь? — Лайтио потыкал как попало по сенсорной мыши и снова выругался.

— Я посоветовала бы обычную мышь.

— Обычная мышь у кошки! Ну так, посмотрим-ка. Транков, Юрий Валентин… Здесь. Что за чертовщина! Запрет на въезд в страну утратил силу в начале июня этого года!