Я тебе посылаю любовь. Книга первая - Марина Васильевна Ледовская

асфальт высокомерно блестел на солнце. Поговаривали, что скоро и в Беляниново отремонтируют дорогу, и останутся лишь воспоминания о том, что здесь когда-то после обильного дождя застряла с сеном телега, перевернулась телега с женихом и невестой, они угодили, аккурат, прямо в лужу; ссорились две бабы, громко оповещая деревню о «достоинствах» друг друга.

Вадим помог Наде перебраться через большой ухаб, они свернули на узкую тропинку. Беспокойно шумели травы на ветру, солнце то и дело пряталось за облаками, которые порой принимали весьма причудливые формы. Ветер пригонял все новые. Воздух казался густым, насыщенным медоносными запахами цветов, горечью высоких трав, спелостью сладких налитых плодов. Впереди показался лес.

— А где же река? — удивилась Надя.

— За лесом, — пояснил Вадим.

— Мы ходили к реке совсем по другой дороге.

— Да, — Вадим посмотрел на часы, — та дорога короче, но эта мне больше нравится. Она ведет через лес, который я очень люблю. Ты поймешь это, когда очутишься в нем, почувствуешь его дыхание, его жизнь.

Вадим остановился, запрокинув голову, посмотрел на деревья, на лице — умиротворение. Он прикрыл глаза и что-то прошептал, словно находился в полной гармонии с природой, Надежда это почувствовала. Она так внимательно смотрела на молодого человека, что прониклась его ощущением. Ощущением своего истинного места во Вселенной, взаимопроникновением природы и своего «я», неожиданно иного взгляда на все, что происходило и происходит с тобой, мгновенной переоценки мыслей и слов, добра и зла, внутреннего чувства радости, счастья, которое появляется у тебя, накатывая короткой, но незабываемой волной. Она проходит от самых ступней через все тело до груди, затем поднимается выше, до макушки, где рассыпается в стороны разноцветными искрами, согревающим дождем. Это благодать.

Надя Андреева подумала о том, что уже много месяцев не испытывала ничего подобного. Словно все это время она упорно играла чужую роль, произносила чужие реплики и совершала несвойственные ее настоящему «я» поступки. Она примерила к себе эту роль и почему-то решила, что должна ее играть. В связи с этим у нее исчезла возможность быть самой собой, слышать голос своей души, а ведь он и без того тихий. Это шепот, который часто полностью растворяется в обстоятельствах и событиях, в чрезмерных проявлениях эмоций и ненужных страстях, в излишней привязанности и важности, от которой мы особо зависимы.

Прошло всего несколько секунд, пока Надежда думала обо всем этом, а ей показалось, что перед глазами пробежала жизнь. Но страшно не стало, напротив, возникло чувство, что появился еще один шанс, что можно исправить и найти равновесие, чтобы смело идти дальше. Это было как молитва, как покаяние. И здесь ты не убегаешь от себя, ты приходишь к себе с миром и согласием.

— Ты выглядишь такой счастливой, такой светлой, что я физически ощущаю тепло, которое от тебя исходит, — тихо сказал Вадим. Теперь он наблюдал за Надей. Очень приятное лицо: на щеках легкий естественный румянец, средней полноты губы, улыбка на них ласковая, но самое главное глаза! Крупные, выразительные, в них как в чистом озере отражаются эмоции и чувства. Если эти глаза — зеркало души, то душа прекрасна.

Надя засмеялась, побежала вперед по тропинке. Пушистые темные волосы развивались на ветру. Лесная нимфа…

— Вадим, догоняй!

Он быстро догнал девушку, хотел схватить за руку, но Надя ловко увернулась, побежала к дереву. Спрятавшись за него, перевела дыхание, потом осторожно выглянула — Вадима нигде не было. Надежда присела на корточки и пробралась к ближайшим кустам, опять выглянула, Вадим словно испарился.

Надя позвала его по имени, сначала тихо, потом громче. В ответ лишь стук дятла да шелест листвы. Девушка выпрямилась, почувствовала близко чье-то дыхание.

— Надеюсь, что ты любишь лесные цветы, — услышала над самым ухом, медленно обернулась: улыбка и целый букет желтых, белых, сиреневых огоньков и звездочек.

Река ослепительно искрилась на солнце, в ее середине быстрое течение гнало и кружило поток. У берегов течения не было, кувшинки вальяжно лежали на воде. В ней отражались небо и облака, которые стали редкими, очистив небосвод цвета «индиго».

Вадим и Надя сидели возле берега на траве, давно высохшей после росы. Надежда сплела венок, надела его, улыбнулась Вадиму.

— В твоих волосах и венке запуталось солнце, — сказал он и поправил несколько бледно-лиловых цветков, которые закрывали Наде глаза. — Тысячу лет не видел, как девушка плетет венок. Есть в этом что-то мистическое, таинственное, еще с языческих времен, — Вадим сорвал зеленую травинку и пожевал ее кончик. В следующий момент отвернулся. «Наверное, о чем-то вспомнил, и, судя по всему, не очень приятном», — догадалась Надя. Вадим помрачнел.

Молчание стало гнетущим, Андреева смутилась, почувствовав себя лишней. Очарование, возникшее в лесу, исчезло, растворилось в печальном взгляде Вадима, в его глазах с густыми ресницами. Такими густыми и черными, которым позавидовала бы любая женщина. Помедлив, Андреева поднялась с травы и решила оставить Вадима наедине с самим собой. Каждый из нас имеет право на уединение.

— Ты куда? — Вадим схватил ее за руку. — Опять надумала бежать? — Он улыбнулся. — И не пытайся, не удастся.

Андреева впервые ощутила его большую и теплую ладонь.

— Разве друзья так поступают?

Надя смущенно пожала плечами.

— Иди сюда, сядь рядом, — он потянул ее за руку, — мне с тобой так хорошо.

Антон зашел на кухню и глазам своим не поверил: Виктория чистила картошку! Она, подвязавшись смешным клетчатым фартуком, сидела за столом и неловко орудовала ножом. На лице ни капли недовольства или раздражения. А ведь раньше она заявляла, что терпеть не может готовить, и никто и ничто не заставит ее это делать. Есть тип женщин, которые не хотят и не способны к овладению искусством кулинарии, Виктория Корецкая принадлежала к их числу. Это было видно невооруженным глазом, Вика без особого успеха, но упорно боролась с корнеплодами.

— Ты — само очарование! — Антон чмокнул ее в щеку, взял второй нож, принялся помогать.

— Не все так думают, — ворчливо заметила она.

— Тот, кто считает иначе, будет вынужден сразиться со мной на дуэли, — Антон шутливо махнул ножом, — главное, что я тебя считаю совершенством.

— Ну да, — Корецкая вздохнула. Антон был по-настоящему влюблен в нее, он заботился, ухаживал, как истинный джентльмен, уступал ей во всем, старался угодить, исполнял все желания. Антон был трепетным и ласковым. Чего же еще надо? Что нужно этому глупому и безрассудному сердцу, которое молчит, когда должно бы отозваться?! Оно не реагирует на нежность слов, тепло рук, на восхищенные взгляды, да и поступки говорят сами за себя. Антон ради нее, Виктории Корецкой, готов на многое.

Вика