Я тебе посылаю любовь. Книга первая - Марина Васильевна Ледовская

моменты мир для нее переставал существовать. Она жила и дышала тем, что происходило на страницах книги, она всем своим существом воспринимала её реальность. Книги наполняли ее жизнь всем тем, чего в ней так не хватало.

Например, старая добрая Англия XVIII века. Здесь творила любимая сердцу Джейн Остин. Самый ее знаменитый роман Андреева читала еще в юности и, как все девочки ее возраста, грезила о мистере Дарси. Потрясающий образ мужчины, который на протяжении всего романа просто завораживал. Его отличие и особенность от других романтических героев были как раз в том, что он не был романтичен. Однако не меньше привлекателен. Он покорял своей загадочной сдержанностью, граничащей с надменностью, своей холодностью, которая, в конце концов, сменялась страстью и трепетностью.

Опять этот тип мужчин! Надя только сейчас поняла, что совсем недавно восхищалась в фильме подобным героем. Она тогда не провела параллели, а сейчас…

Размышления Андреевой прервал треск сучьев. Она дернулась так резко, что часть подола юбки попала в расщелину пня и зацепилась там. Надя хотела встать, но не вышло: что-то держало её за юбку. Только этого не хватало! Она не сразу поняла, что попала в капкан пня, а когда поняла, испугалась. Опять затрещали ветки, кто-то приближался, причем весьма быстро. Проделав несколько бесполезных манипуляций бедрами, Андреева забыла, что в руках держит книгу. Книга выскочила из ее рук как живая, и отлетела на такое расстояние, что, пытаясь за ней дотянуться, Надя просто порвала бы юбку, это в лучшем случае, а в худшем… Кто-то явно приближался к ней.

— Что Вы здесь делаете? — прозвучал вопрос. Надя развернулась и злобно посмотрела на Фертовского. Ну, конечно же, это был он! Кто еще мог появиться в самый неподходящий момент?! И увидеть ее позор! Тот, кто и так относился к ней хуже всех, считал ее нелепой и нескладной. Жестокая ирония! И именно он появился здесь и сейчас.

Фертовский в молчаливом ожидании наблюдал за Надей. Одет был в синий спортивный костюм, черные кольца волос прилипли к мокрому лбу, в темных глазах неподдельное любопытство, губы опять сжаты. Этот тип вообще не умеет улыбаться?

Андреева злилась и на себя, и на него. Почему-то именно в присутствии таких мужчин, как этот, она больше всего попадала впросак. Хотя, в конечном счете, не стоит брать в расчет то, что думает Николай Фертовский! Она не Виктория и не станет страдать из-за того, что не нравится высокомерному брату Вадима.

Надя вдруг вспомнила, что Николай задал ей вопрос, ответ на который он, судя по всему, ждал.

— Читаю книгу, — брякнула она, искренне надеясь, что его это удовлетворит, и он уйдет. Фертовский поднял книгу, прочитал её название, вернул Наде, на лице ничего не отразилось.

— Таким странным способом? — опять прозвучал вопрос.

— Каким? — Ну, когда же он соизволит уйти?

— На расстоянии.

— До того, как Вы появились, книга была у меня, — Надя громко вздохнула. Её раздражала необходимость объяснять очевидные факты. Фертовский кивнул, словно принял её объяснения.

— Вы любите романы Джейн Остин?

Ему что, больше не с кем разговаривать? По утрам бегает по лесу, наверняка делает зарядку и ведет здоровый образ жизни. Снимает кино, ездит к сыну в Америку, не волочится за юбками, хотя имеет весьма привлекательную внешность, и если бы не его характер, мог бы вызывать всеобщее обожание и симпатию.

Надя удивилась, что уже столько знает о Фертовском, знает, потому что слышала его разговор с Антоном, слышала и запомнила, это получилось само собой. Она не хотела.

Глава 21

— Да, я люблю романы Джейн Остин, — Надя сидела на своем дурацком пне и вынуждена была смотреть на Николая снизу вверх, запрокинув голову. Положение более чем неудобное. Встать и уйти она тоже не могла. Угроза порвать юбку была слишком велика, рисковать нельзя. Конечно, когда-нибудь все-таки придется слезть с этого пня, но только не при Фертовском. Надо всего лишь дождаться его ухода. Не будет же он вечно тут околачиваться?!

Фертовский стал крутить перстень на левом мизинце. Надя всегда считала пижонством, когда мужчина носил перстень. В большинстве своем она видела не отличающиеся вкусом огромные «печатки». На мужской руке безупречно смотрится лишь обручальное кольцо. Но перстень на руке Николая Фертовского был весьма аккуратным и небольшим и, похоже, дорогим.

— Я невысокого мнения об этой писательнице, — Николай даже не догадывался о том, что Надя сейчас больше всего на свете желает избавиться от его общества. Она беспокойно ерзала на пне, хаотично листала книгу и была абсолютно не готова дискутировать.

— Вот как? Полагаю, на свете найдется мало того, о чем или о ком Вы были бы высокого мнения, — ей вовсе не хотелось дерзить или задираться. Было не до этого. Однако по-другому разговаривать с Фертовским, похоже, не получалось. Конечно же, не последнюю роль играли его слова там, на вечеринке. Как он выразился? Никита любит опекать дурнушек?

— Вы так хорошо успели меня изучить? — Николай почти улыбался, по крайней мере, его взгляд потеплел.

— Я не ставила перед собой подобной задачи, — Андреева попыталась поменять положение на пне, но опять услышала треск юбки. Что за напасть?

— Но мне было бы интересно услышать Ваше мнение, Надежда, — ого! Он помнил её имя!

У Нади от удивления расширились глаза, на миг она даже забыла о юбке.

— Уверен, услышал бы много интересного еще и потому, что Вы достаточно прямолинейны, но Вы искренне верите в то, что говорите.

Удивление сменилось недоверием. Не может быть, чтобы этот человек уделял столько внимания её персоне. Простой наблюдательности тут мало. А они виделись всего пару-тройку раз. Нет, он всего лишь хочет её уязвить, задеть. Вероятно, он получает удовлетворение, когда окружающие конфузятся от его слов и поступков.

— Даже когда дерзите, — добавил он.

— Я стараюсь быть вежливой, — Надя почему-то решила оправдаться, хотя, наверное, не стоило. Эта мысль пришла в голову после того, как Фертовский усмехнулся. Он стоял прямо перед Андреевой и словно погружал в неё свои темные и прохладные, как пещерная река, глаза. Только этого не хватало! Романтическое сравнение, пришедшее Андреевой на ум, разозлило её. Разозлило и раздосадовало. Фертовский вызывал странные чувства, очень непонятные, неопределенные, он озадачивал, обескураживал. Честно говоря, Наде это ничуть не нравилось. Как и смущали его взгляды, который он то и дело бросал на нее.

— Что ж, я, пожалуй, побегу дальше, — Фертовский, наконец, сказал то, чего Надя так долго ждала. — Доброго дня!

Как только он скрылся из виду, Надя в нетерпении принялась освобождать свою юбку из капкана.