Черный Дождь - Карл Ольсберг

— Лиза! Что…

Леон почувствовал, как в спину дохнуло жаром. Что это было? Огонь, который неожиданно вырвался из гриля?

— Я ничего не вижу! — рыдала она. — О Боже, я ничего не вижу.

Ее лицо выглядело ужасно. Оно покраснело и покрылось волдырями. Сзади раздались крики других гостей. Леон обернулся, и его глазам открылось невероятное зрелище: прямо над центром города стремительно поднималось ввысь гигантское светящееся облако, вырастая по мере движения вширь. Оно переливалось всей гаммой красок, прекрасное и ужасное одновременно. На мгновение Леон забыл, где находится, перестал слышать голоса и неотрывно смотрел на этот гриб, пока наконец до него не дошло, что он видит. Он успел прыгнуть на плоскую крышу и юркнуть в надстройку с техническими агрегатами.

Раздался гром такой силы, будто небо рухнуло на землю. В тот же момент поднялся страшный вихрь. Широко раскрыв глаза, Леон смотрел, как он подхватил его друзей, барбекю, портативную стереосистему, ящики с пивом, антенны и все, что было недостаточно прочно закреплено на крыше, и унес прочь. Ему показалось, что взрывной волной само здание вырвало из фундамента и подбросило в воздух. Он закричал, но его голос заглушил ужасный рев. И вдруг наступила тишина. Он поднялся на ноги. Крыша была совершенно пуста. От веселой вечеринки, которая была здесь всего несколько секунд назад, не осталось и следа. И никаких признаков Лизы.

Пошатываясь, он подошел к краю крыши и глянул вниз. Внизу клокотало черное облако дыма и пыли. Небоскреб возвышался над ним, как одинокая скала над смертельной пучиной. Он поднял глаза. Теперь облако, напоминающее гриб, расползлось на все небо. Оно все еще светилось, хотя и не так ярко. Его края расходились, накрывая город черным куполом. Карлсруэ превратился в море дыма и огня. Леону пришлось сильно напрячь глаза, чтобы хоть что-то увидеть. В этом хаосе почти невозможно было разглядеть знакомые очертания домов. Неподалеку, как ему казалось, виднелась тонкая линия железнодорожных путей. Пламя поднималось над крышей главного вокзала. За вокзалом простиралось и полыхало тысячами пожаров черное поле, усеянное обломками построек.

Все это напоминало мертвую землю Мордора из «Властелина колец». Сильный порыв ветра ударил его в спину и повалил на крышу, словно вытесненная взрывом волна воздуха откатилась обратно. Леон снова поднялся и осмотрел себя. Одежда на нем была опалена и порвана. Руки выглядели странно, будто на них надели рваные резиновые перчатки. Лишь спустя мгновение он сообразил, что эти лоскутки — кусочки его собственной кожи.

И следом за этим осознанием пришла боль.

25

Кеничи Танака сразу понял, что произошло, как только увидел над собой яркое свечение. Как будто его жизнь отмотали на семьдесят лет назад, и он снова был маленьким мальчиком, играющим у подножья стены рядом с сарайчиком. В день, когда в Хиросиме начался ад. Картины, которые проносились в его глазах, смешивались с воспоминаниями, впечатывались в душу, как два наложенных друг на друга изображения.

Вот водитель-китаец, ослепленный сиянием, закрывает глаза руками. Вот мать Танаки роняет корзину с бельем и удивленно оборачивается. Взрывная волна швыряет китайца и его автомобиль. Дом его родителей разлетается на части, будто по нему ударили огромным кулаком. Жар. Крики. Горящие люди.

Танака попытался зарыдать, но слез не было. Это случилось снова. Кошмар, преследовавший его всю жизнь, вернулся. Странно, но в этот момент он испытал нечто, похожее на облегчение. Он так долго носил в себе этот парализующий страх! В глубине души он всегда знал, что это случится снова. Но теперь, когда то, чего он боялся больше всего, свершилось, для него пришло освобождение: теперь ему больше не нужно бояться. Все кончено.

Теперь ему следовало быть сильным. Как тогда, семьдесят лет назад, когда мать поручила ему заботиться о младшем брате. Он отказывался, молил ее пойти с ним, вывести его из ада. Он рыдал, кричал, умолял. Но она так и осталась лежать, прижатая к земле обломками дома, и смотрела на него ясными ласковыми глазами.

— Позаботься об Омо. Я не могу пойти с тобой. Ты должен быть сильным, Кеничи! Сильным и храбрым, как твой отец!

Его отец геройски погиб, став пилотом-камикадзе во время нападения на Перл-Харбор. Лишь много позже Танака осознал безумие этого поступка. Он нерешительно сделал шаг от стены, которая спасла ему жизнь. Как и тогда, мир погрузился в беспросветную тьму. Скоро пойдет черный дождь. Он не понимал, почему до сих пор был жив. Возможно, на него возложена какая-то миссия? Медленно, пошатываясь, он побрел в том направлении, куда ураган зашвырнул обломки, машины и людей, — прочь от эпицентра.

Он увидел тело, наполовину прикрытое листом металла с рваными краями. Это молодой китаец. Должно быть, его подбросило на несколько футов в воздух. Танака никогда не любил китайцев. Они были глупыми и ленивыми, и от них воняло. И все же они были людьми. Он нагнулся. Большой металлический лист (возможно, это был дорожный знак), смог уберечь этого парня от более серьезных повреждений. Послышался слабый стон. Китаец был жив!

Он вспомнил о дочери и обоих внуках. Он не питал бесплодных надежд. Такси ехало к ее квартире, которая попала в эпицентр взрыва. Все они погибли, а этот китаец выжил. Это несправедливо. Преодолев злость и отвращение, Танака присел на корточки и схватил мужчину под руки. Ему удалось вытащить тело из-под щита. Мужчина все еще был без сознания, его одежда оказалась прожженной, а волдыри от ожогов покрывали каждый сантиметр открытой кожи. От сладковатого запаха жареной плоти желудок Танаки судорожно сжался, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы преодолеть приступ тошноты. Он поднял парня на руки, закинул его на правое плечо, как мешок с бататом, и попытался встать. Его колени дрожали под тяжестью ноши, но японец собрал все свои силы и, не обращая внимания на собственную боль, пошел по горящим улицам. Он доставит этого неизвестного ему парня в безопасное место. Так же, как он сделал это в тот раз с Омо, и пусть это будет последнее, что ему суждено сделать в жизни.

26

Яркий свет озарил небо, и здание перед Мартиной Вальтер на контрасте показалось ей черным и зловещим. Свечение было настолько сильным, что она даже не смогла разглядеть, горит ли еще красный сигнал светофора. Что это, черт возьми, такое? Ей захотелось выйти, но прежде чем она успела взяться за ручку двери, машины вокруг стали стремительно подниматься