Под сетью - Айрис Мердок

Голова у меня шла кругом. Я поставил книгу обратно и прислонился к полкам. У меня было такое ощущение, будто все становится на свои места, образуя рисунок, который я пока не удосужился разглядеть. Значит, Хьюго знаком с Анной. Это само по себе вполне естественно, поскольку он знает Сэди. Но мысль, что Хьюго знаком с Анной, была для меня новой и очень тревожной. Я всегда старался отгородить от всех ту часть моей жизни, которая касалась Хьюго. С Анной я встретился раньше, чем расстался с Хьюго, но близко узнал ее уже после этого. В разговорах с ней я смутно упоминал о Белфаундере как о человеке, которого немного знал еще до того, как он стал знаменит. Вероятно, у нее создалось впечатление, что Хьюго перестал со мной знаться. Книгу же я ей никогда не показывал, а если и упоминал о ней, то лишь как о юношеской работе, не представляющей ни малейшего интереса. Я всегда говорил о ней так, будто она была опубликована очень давно и давно забыта.

Вопросы роем жужжали у меня в голове. Когда эта книга попала к Анне? Много ли ей известно о моем предательстве? Что означает театр пантомимы? Какие отношения связывают Хьюго и Анну? Что они могли сказать друг другу обо мне? Тут открывались такие чудовищные возможности, что я ахнул. Внезапно поведение Сэди тоже обрело смысл, и мне стало ясно, что Хьюго влюблен не в Сэди, а в Анну. Хьюго пополнил ряды тех, кому Анна уделяла ровно столько терпимого и нежного внимания, сколько требовалось, чтобы держать их в постоянной лихорадке. И уж скорее Анна была того типа женщина, какой мог увлечься Хьюго. Вот почему Сэди выходит из себя от ревности, вот откуда, возможно, и та враждебность, которую Хьюго пытается побороть, а я, видимо, призван каким-то образом поддерживать. А может быть, Уэлбек-стрит интересует Хьюго просто потому, что он надеется застать там Анну. В общем, вариантов сколько угодно.

Теперь объясняется и театр пантомимы. Это, безусловно, какая-нибудь фантазия Хьюго, и для осуществления ее он завербовал Анну, возможно, против ее воли. Если она по ходу дела нахваталась его мыслей, так это вполне естественно. Анна впечатлительна, а Хьюго — яркая личность. Возможно, даже и так: театр для того и предназначался, чтобы привлечь и увлечь Анну, а затем стать для нее золотой клеткой. Мне вспомнился немой экспрессионизм ранних фильмов Хьюго. Допустим, что безмолвная чистота пантомимы прочно завладела его душой. Но самый-то театр во всей своей прелести был домом для Анны, домом, который Хьюго построил и в котором ей уготована была роль королевы. Неспокойной королевы — я помнил, как нервничала Анна в тот день, когда я нашел ее в театре. Роль, которую создал для нее Хьюго, была явно не по ней. И тут мне явилось новое озарение. С невероятной отчетливостью перед глазами возникла фигура рослого мужчины в маске, которого я увидел на сцене крошечного театра, фигура, показавшаяся мне странно знакомой; теперь у меня уже не оставалось ни тени сомнения в том, что это был сам Хьюго.

В ту же минуту зазвонил телефон. Сердце у меня подскочило и упало, как птица, ударившаяся о стекло. Я вскочил с кресла. Мне было ясно, что это звонит Хьюго. Я смотрел на телефон, как смотрят на гремучую змею. Потом поднял трубку и, изменив голос, хрипло сказал: «Алло?»

На другом конце провода Хьюго нерешительно произнес:

— Простите, нельзя ли мне поговорить с мисс Квентин, если она дома?

Я стоял окаменев, не соображая, что нужно ответить. Потом сказал:

— Здравствуйте, Хьюго, это Джейк Донагью. Мне нужно как можно скорее увидеться с вами, дело важное. — Ответом было мертвое молчание. Я продолжал: — Вы бы не могли приехать сюда, к Сэди? Я здесь один. Или мне приехать к вам? — На середине этой фразы Хьюго положил трубку.

Тогда я пришел в исступление. Я крикнул что-то в трубку и швырнул ее. Я рвал на себе волосы и громко ругался. Я носился по комнате, раскидывая ногами ковры. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я успокоился и спросил себя, почему я, собственно, так волнуюсь. Я чувствовал, что мне необходимо увидеть Хьюго немедленно, сию же минуту, любой ценой. Пока я не повидаюсь с Хьюго, мне жизни на земле не будет. Зачем мне нужно его увидеть, я понятия не имел. Просто это было необходимо, и, пока это не свершится, я не смогу свободно дышать. Я схватил телефонную книгу. Что Хьюго переехал с прежней квартиры, это я знал, а новым его адресом нарочно не интересовался. Теперь я дрожащими пальцами листал справочник. Да, вот он: адрес в Холборне и телефон. С бешено бьющимся сердцем я набрал номер. Никто не ответил.

Я посидел тихо, соображая, что же делать дальше. Я решил сразу поехать по адресу, указанному в книге, на случай, что Хьюго все-таки дома, а если нет — разыскивать его на студии «Баунти — Белфаундер». Если Хьюго нужна Сэди, едва ли он на студии, ведь Сэди как раз туда и поехала. Но, с другой стороны, возможно, что под «мисс Квентин» он подразумевал Анну. Так что неизвестно, может, он еще и на студии. Во всяком случае, сперва надо попытать счастья в Холборне — вдруг он там прячется и просто не подходит к телефону. Если он звонил из дому, то, конечно, догадался, что я сейчас же сам ему позвоню.

Потом я представил себе, с какой неприязнью и отвращением он, наверно, положил трубку, услышав мое имя. Не мог заставить себя поговорить со мной хотя бы минуту. Я отбросил эти мысли как слишком горькие и стал поправлять ковры и наводить в комнате порядок. И тут я вспомнил, что Сэди специально просила меня никуда сегодня не уходить. Но ведь я выйду на поиски Хьюго, а охранять квартиру я как будто должен именно от его вторжения. Значит, мои действия можно расценить как наступательную тактику вместо оборонительной для достижения той же цели — не пускать Хьюго на Уэлбек-стрит. Если я найду Хьюго и займу его своей особой, я тем самым выполню желание Сэди, только по-другому. Я зашагал к входной двери. На прощание оглянулся, потом повернул ручку.

Ничего не последовало. Я еще раз повернул ручку. Дверь заело. Английский замок работал, но ниже в двери был еще один замок, другой системы, и он-то, очевидно, был заперт. Я осмотрел засовы, все они были отодвинуты. Я стал что было силы дергать дверь. Она, несомненно, была заперта, а ключ вынут. Меня заперли здесь. Убедившись в этом, я прошел в кухню и попробовал кухонную дверь, выходившую на пожарную лестницу. Она тоже была заперта.

Тогда я осмотрел окна. Проблеск надежды вселило в меня только окно на кухне, приходившееся в нескольких футах от двери. При некоторой смелости оттуда можно было перескочить на пожарную лестницу. Я прикинул расстояние, глянул вниз и решил, что смелости у меня маловато. Я боюсь высоты. По той же причине отпадала водосточная труба на фасаде дома. Я стал обыскивать квартиру, заглядывая во всякие ящики — не окажется ли там ключа, — но надежды на успех было мало. Я уже не сомневался, что Сэди сделала это нарочно. По каким-то своим причинам она хотела, чтобы я удерживал форт весь день, а для верности посадила меня под замок. То обстоятельство, что она была права, предусмотрев мою попытку к бегству, ничуть не умаляло моей ярости. И было совершенно ясно, что на этом всякие отношения между мной и Сэди кончаются.

Отчаявшись найти ключ, я прибегнул к последнему средству — взломать кухонную дверь. Замок был простой. В общем я вскрываю замки довольно ловко, этому искусству научил меня Финн, сам он мастер по этой части. Но тут дело у меня не ладилось, главным образом потому, что не попадалось подходящего инструмента. Вскрывать замки удобнее всего куском толстой проволоки или крупной шпилькой. Ни того ни другого я в квартире не нашел и потому отступился. Теперь, когда мне стало предельно ясно, что я пленник и что остается только ждать возвращения Сэди, я был совершенно спокоен; вернее, пожалуй, будет сказать — угрюм и мрачен. Я собрал все свое имущество, чтобы сразу уйти. Никаких разговоров — это я решил твердо. И так же твердо было мое намерение, получив свободу, сейчас же отправиться на розыски Хьюго. Я еще раз позвонил ему, но никто не ответил. Подумал было позвонить кому-нибудь и попросить меня вызволить, но выяснилось, что посвящать в свои затруднения мне не хочется никого. Я налил себе полстакана джину, сел и долго смеялся.