Легчайший воздух - Минка Кент

Трепещущим мотылькам не место в моем животе. Как и теплу, которое заливает мне щеки.

Теперь я не знаю, что сказать, и возникшее неловкое молчание делает его гораздо болезненнее для нас обоих. Глядя на свой недопитый чай, я подталкиваю чашку к центру стола.

– Извините. Но мне пора.

Он кусает нижнюю губу и едва заметно морщится. Ему даже не нужно говорить, что он разочарован. Это написано на его лице.

– Еще раз спасибо, – говорю я, поднимаясь. Затем вытаскиваю из растрепавшегося хвостика свои длинные светлые волосы и перед тем, как собрать вещи, вновь собираю их в аккуратный хвост. – И спасибо за чай.

Он встает. Теперь он возвышается надо мной. Мое лицо на уровне его мускулистой груди и широких плеч. Даже после часа возни на ковриках его одеколон так и не выветрился. Наоборот, аромат бергамота даже усилился от тепла его кожи.

– Как я уже сказал, не стесняйтесь звонить, если я вам понадоблюсь, – говорит он. – Я серьезно. Хочу поймать этого типа.

– И я надеюсь, что вы это сделаете.

Я возвращаюсь домой в четверть десятого. В доме темно. Эндрю говорил, что у него деловой ужин, но это было несколько часов назад, когда он еще точно не знал, пойдет на этот ужин или нет.

Должно быть, все-таки решил пойти.

Я не звоню ему – не хочу быть назойливой женой из разряда тех, что вечно зудят, мол, где, черт возьми, тебя носит. Какому мужчине захочется после этого домой?

Переодевшись, я забираюсь в нашу огромную кровать, ныряю в туннель под горой покрывал и выныриваю перед мерцающим телеэкраном, где как раз показывают светские новости. Бывший бойфренд моей сестры вечно дразнил меня за повышенный интерес к жизни знаменитостей, но настоящие новости уж слишком удручают. Пропавшие люди. Нераскрытые убийства. Политика.

Нет, спасибо. Мать практически насильно пичкала нас этим дерьмом, когда мы были младше. Я по сей день убеждена, что именно поэтому Грир выросла такой циничной и подозрительной.

Я совершенно счастлива в своем замкнутом мирке Глейшер-Парка, где не случается ничего плохого, а последние новости – это когда на соседнем горнолыжном курорте отдыхают Бейонсе и рэпер Джей-Зет.

Теперь, когда рядом нет Ронана, я чувствую себя глупо. Умная женщина никогда не позволит грезам увлечь себя только потому, что красивый мужчина проявил к ней небольшой интерес. Она тотчас выбросит из головы крамольные мысли. И не станет оправдывать себя тем, что ей, мол, скучно.

Нет, такого больше не повторится.

Пусть Эндрю и не идеален на все сто процентов, но он близок к тому. И я люблю его. Очень сильно люблю. Даже когда он расстраивает меня. Даже когда наша идеальная маленькая жизнь наводит на меня тоску и я готова улететь в Перу или на Гренаду и больше не возвращаться обратно, потому что приключение – это то, что мне нужно.

Но я вышла за него замуж в присутствии всех наших друзей и семьи.

Я дала обет верности.

Пока смерть не разлучит нас.

День четвертый

– О господи, ты меня напугал. – Я вздрагиваю, стоя посреди кухни, когда там словно из ниоткуда появляется Эндрю. – Я пришла попить воды.

– Тоже не можешь уснуть? – спрашивает он.

Странно видеть, как он сидит в темноте и тупо смотрит перед собой. Без ноутбука. Без айпада. Без «Уолл-стрит джорнал». Без вечно звонящего мобильника.

Я бы не удивилась, если бы он стал лунатиком.

– Нет, – отвечаю я, тихо вынимая из горки хрустальный стакан. Наполнив его отфильтрованной водой из дозатора в дверце холодильника, я поворачиваюсь к Эндрю и делаю глоток. Господи, эта вода на вкус как будто из небесного источника. – Можно вопрос?

Возможно, четыре часа утра – не лучшее время для разговора о том, что не давало мне покоя последние несколько дней, но я не знаю, когда вновь смогу застать Эндрю одного. Завтра? Или в следующем месяце? Здесь же вечно толпится народ, люди приходят и уходят весь гребаный день.

– Конечно. – Сложив руки, словно обороняясь, Эндрю откидывается на стуле.

Да, я так действую на людей: заставляю их занять оборонительную позицию. Мередит всегда утверждала, что я постоянно выгляжу напряженной, как будто мне срочно нужен массаж и оплачиваемый отпуск. А еще, по ее словам, у меня есть скверная привычка тараторить, но я ничего не могу с этим поделать. Мой разум работает безостановочно. Будет чудом, если я половину времени смогу удержать свой рот и мозг на одной странице. В детстве я коверкала слова, потому что мой маленький рот не поспевал за моими мыслями. Мать обычно вздыхала, закатывала глаза и говорила мне: «Помедленнее!»

– Почему ты не попросил полицию поговорить с лучшей подругой Мередит? – спрашиваю я.

– Я не знал, что у нее есть лучшая подруга.

– Чушь собачья. – Я стискиваю зубы и качаю головой. – Она ваша соседка. Они всегда были вместе.

– Если и были, то днем, когда я на работе. Вероятно, она упоминала ее несколько раз, но никогда не рассказывала подробно.

– Мне с трудом в это верится, Эндрю, – скептически фыркаю я, хотя начинаю понимать, что, возможно, знала родную сестру не так хорошо, как я думала… возможно, никто из нас не знал ее по-настоящему.

Эндрю раздувает ноздри.

– Мне все равно, веришь ты мне или нет. Говорю тебе, я понятия не имел, что у нее есть какие-то подруги, по крайней мере, здесь. Я всегда считал ее интровертом, одиночкой. Ей всегда было комфортно одной. Мы виделись вечером. Я никогда не спрашивал у нее, как прошел ее день, она же никогда не рассказывала мне сама.

– Извини, но в это я тоже не верю.

Мы в упор смотрим друг на друга, и его кулак на столешнице крепко сжимается. Я еще ни разу не видела его таким. Он расстроен так потому, что я указываю на трещины в этой истории, которые могут выставить его в нелестном свете? Он расстроен, потому что я на него наехала? Потому что я единственная, кто не боится задавать ему вопросы, потому что здесь явно что-то нечисто?

– Как ее зовут? – спрашивает он.

– Эллисон, – говорю я. – Эллисон Росс. Она живет в похожем на шале доме на вершине холма.

– Все понятно! Так вот о какой Эллисон ты говоришь! – произносит он, вздыхая. – В прошлом году они поссорились и не разговаривали несколько месяцев.

– У меня не возникло такого впечатления, – говорю я.

– Ты разговаривала с ней?

– Я говорила с большинством твоих соседей. – Я лгу, но это для общего блага. Я хочу, чтобы он знал: мимо меня ничто не проскользнет.

Ничто. Пусть даже не надеется.

– То есть Мер с ней помирилась? Если да, то она не сказала мне, – говорит он. – Я только знаю, что сначала они были близки, а потом – нет.