Между нами лёд. Книга первая - Дарья Ларина

– Может, обнимемся? – с детской наивностью предложила Татьяна, несмело расставив руки в стороны.

Это было максимально странно. На сборах они выполняли десятки элементов, и Таня постоянно была в его руках, но сейчас было неловко предлагать даже простое объятие.

– Как хочешь, – пожала плечами Алексеева, пытаясь не показать, что действия, а точнее бездействие Громова, несколько задели.

– А знаешь, почему бы и нет? – спросил скорее сам у себя Евгений, вспоминая, как Татьяна обнимала других членов сборной.

Евгений не любил проявлять эмоции вне катка. Точнее, вне прокатов, на которых было необходимо работать на судей, но сейчас почувствовал встречный порыв и, не произнося ни слова, притянул партнершу к себе, крепко обнимая. Эти прикосновения показались ему необычными. Не такими, что сопровождали их тренировки. В них чувствовалось больше теплоты, нежности. Как тогда, во время юниорского чемпионата, снова окутало чувство, будто никого кроме них не существует, когда они вместе, когда они – одно целое. Татьяна уткнулась лицом в твердую грудь, ощущая приятный запах парфюма. От Евгения совсем не хотелось отстраняться. Она уже привыкла к его рукам. Несмотря на замкнутость и вредность Громова, именно в его руках она чувствовала себя в безопасности.

– До завтра, – тихо шепнул он, боясь говорить громко даже несмотря на то, что в зале ожидания стояли привычные для этого места гул и оживление.

– До завтра, – прошептала Таня, неожиданно чувствуя, что уже хочет вернуться к нему, хотя ещё и не улетела.

Евгений вышел из терминала аэропорта и поднял воротник пальто, отмечая, что столица оказала очень холодный, в прямом смысле этого слова, прием. Сев в такси, достал из кармана телефон и обнаружил пропущенный вызов от матери Алисы. Разговаривать при постороннем человеке хотелось меньше всего, однако Громов боялся, что могло что-то случиться, и пришлось перезвонить Ирине Николаевне прямо из такси.

– Здравствуйте, – с волнением произнес он. – Как дела у Алисы?

Следующие несколько секунд собеседница молчала, тяжело вздыхая. Громов чувствовал, как от этого напрягается каждая клетка тела.

– Не молчите, пожалуйста, – как можно спокойнее попросил, сильнее сжимая пальцами серебристый смартфон.

– Женя, – шепотом проговорила Ирина Николаевна. – Я очень виновата перед тобой.

– Вы? – улыбнулся он, начиная говорить мягче. – Вы ни в чем не виноваты.

– Виновата, – тем же подозрительным шепотом отвечала Ирина Николаевна. Складывалось впечатление, будто женщина опасалась быть услышанной. – Алиса… Она пришла в себя пять дней назад…

Несколько секунд Громов шокировано смотрел в спинку сидения, расположенного перед ним.

– Она сразу же стала искать тебя, спрашивала о том, где ты… – шепотом продолжила Ирина Николаевна.

Свободной рукой Евгений прикрыл лицо, шумно вздыхая. Картина произошедшего начинала проясняться.

– Вы рассказали всё как есть? – предположил он.

– Да, Женя, – Громов услышал, как мама бывшей партнерши вновь начала плакать. Это добивало окончательно. Женские слёзы давались ему с трудом. В детстве Евгений часто видел маму в слезах, и с тех пор каждый раз, когда плакала какая-либо женщина, чувствовал себя отвратительно ничтожным.

– Успокойтесь, пожалуйста.

– Женя, прости меня. Она попросила ничего тебе не говорить, сказала, что не хочет тебя видеть и просила меня скрыть от тебя это, но я не смогла. Я ведь знаю, как сильно ты переживал. Пожалуйста, Женя, прости, – начала эмоционально тараторить Ирина Николаевна, но в ответ лишь услышала тяжелый вздох.

– Буду у вас через полтора часа.

Громов сообщил таксисту адрес семьи Калининых, изменив маршрут. Он совсем не так представлял первую встречу с Алисой после аварии. Думал, что будет светиться от счастья, когда узнает, что Алиса пришла в себя. Но сейчас не знал, как вести себя в сложившейся ситуации. Евгений был в ярости от решения Калининой не сообщать о своем самочувствии, но в то же время осознавал, что после пережитого просто не может на неё злиться. Осознавал, но злился ещё больше. На себя в том числе.

Громов простоял несколько минут возле нужного подъезда небольшой пятиэтажки на окраине Москвы. Пытался придумать, с какими словами зайдет в дом бывшей партнерши.

– Женя, спасибо, что приехал, – обрадовалась Ирина Николаевна. Женщина средних лет с рыжими волосами, собранными в аккуратную прическу, радушно встретила партнера дочери на пороге квартиры.

– Где она? – Евгений оглянулся по сторонам.

– В своей комнате, – вздохнула мама и, положив ладонь на запястье Громова, тревожно посмотрела на него снизу вверх. – Я её не узнаю, Женя. Она будто…

– Сломалась, – кивнул Евгений.

– Женя, пожалуйста, не злись на неё, – зеленоватые глаза, обрамленные сеткой морщин, начинали блестеть ещё ярче от собравшихся слёз.

– Не злюсь, – соврал Громов. – Дайте нам поговорить наедине.

– Конечно, – Ирина Николаевна убрала ладонь и сделала шаг назад, давая Громову возможность пройти в комнату дочери.

Он окинул взглядом хорошо знакомую квартиру. Он часто бывал здесь, забирая на тренировки и возвращая с них Алису. Светло-коричневые обои напоминали о вечерних чаепитиях с семьей партнерши, которая принимала его как своего, родного. Фотографии в рамках и гордо развешанные медали всколыхнули воспоминания о пройденных этапах в спортивной карьере. Евгению хотелось вернуть всё на круги своя, чтобы ощутить те же эмоции, тот же уют. Ту же стабильность и неуязвимость.

Он несмело и максимально тихо переступил порог комнаты, которая принадлежала его уже бывшей партнерше. Это была небольшая спальня, в которой большую часть занимала кровать и платяной шкаф. Единственным источником света в тот момент было окно напротив двери. Он увидел Алису… Сидя в инвалидной коляске, будучи спиной к Громову, она смотрела в окно. Но Евгений был уверен, что Алиса чувствовала его присутствие.

– Зачем? – тихо спросила она хриплым, от подступающих в который раз слёз, голосом. – Зачем ты пришел, Громов?

Несколько секунд между бывшими партнерами стояла глухая и неимоверно давящая на обоих тишина.

– Я переживал, – серьезно ответил он, делая несколько шагов к Алисе. После аккуратно положил ладони на её плечи.

От прикосновения Калинина задрожала, начиная плакать навзрыд, больше не пытаясь сдержать слёз. Такие родные, такие теплые руки Евгения. Руки, которые отныне держат не её.

– Тише, Алиса, – попросил он, чуть отстраняясь и разворачивая Калинину к себе. Несколько минут смиренно ждал, пока она успокоится и уберет ладони от лица.

Всё это время Евгений пытался вспомнить, видел ли её в таком состоянии за все годы их знакомства ранее? Нет, ни разу. Громов старался воспитать в ней характер, силу. Он всегда как-то неосознанно воспринимал Калинину как младшую сестру и не раз в шутку говорил это в интервью. Сейчас же видел её слабой, надломанной. И просто не знал, как подступиться, особенно учитывая то, что и сам частично виноват. Евгений присел перед Алисой на корточки, и их лица оказались на одном уровне. Калинина положила ладони на колени, и взгляд её изумрудных глаз обжег Громова невиданной ранее ненавистью. На несколько секунд показалось, что она готова его ударить. И, возможно, была бы по-своему права.