Цена откровения - Галина Владимировна Романова

Два дня подряд она отказывалась от булок. По причине подозрений на наметившийся целлюлит на бедрах. Когда Роман задрал ее ночную сорочку, ей показалось вдруг, что она вся как апельсиновая корка. Может, потому и по рукам ему надавала?

Надо бы подумать об этом на досуге…

Целлюлита никакого не обнаружилось. Она вчера полчаса крутилась голышом у зеркала. Кожа и фигура выглядели идеально.

– Агата? – Василиса вопросительно смотрела на нее от двери.

– Мне одну с черной смородиной. Вторую… – Она выдохнула через рот, губы вспухли. – Вторую с яблоками.

Василиса исчезла за дверью. Агата снова повернулась к Максу:

– А ты что думаешь?

– Не знаю… Почему Настя почти сразу удалила сообщение? Не перезвонила, понятно – Сергей мог сопеть под боком. Но почему удалила? Прочла и прочла… Как-то странно. И промолчала потом. Активно пыталась разобраться в причинах ее смерти, а про сообщение промолчала. Почему? – Макс, отталкиваясь мощными подошвами кроссовок от пола, поехал в кресле за рабочий стол. Забарабанил пальцами по клавиатуре.

– Ты чего?

– Сейчас… Хочу кое-что проверить.

– И что же?

– Настин телефон я проверял за весьма короткий период. Вечер смерти Инги и далее. А теперь хочу копнуть дальше. Вдруг, вдруг, вдруг… Вдруг Инга с ее телефона звонила своему Вольдемару?

– Веня, ты сегодня поздно?

Он допивал утренний кофе, много думал при этом. Отвлекся, поэтому голос жены, который прозвучал в самый неподходящий, опасный момент его размышлений, прозвучал церковным колоколом. Он вздрогнул. Кофе пролился на брюки.

– Ум-мм… – замычал он, с ненавистью рассматривая кофейное пятно на светлой дорогой ткани. И заорал: – Валя! Какого черта ты всегда так подкрадываешься?!

– Я не подкрадывалась.

Жена врала. Она именно подкрадывалась, всегда. Чтобы застать его за непотребным, за запретным. Стоило этому произойти всего один раз, как она тут же превратилась из милой любящей женщины в надзирательницу.

Чертова дура! Неужели он настолько глуп, чтобы расстегивать ширинку прямо за обеденным столом! Или еще более идиотичен, чтобы начать переписываться с кем-то из своих многочисленных женщин!

У него есть время и место, где он может делать все что угодно. И доступа туда его подозрительной жене нет.

– Видишь, что ты наделала! – взревел он, поняв, что придется переодеваться, а не во что.

Нет, вещи были. Много вещей. Просто сегодня ему хотелось быть именно в этих брюках. Они удивительно подчеркивали ягодицы и бедра. Его очередной молодой женщине это нравилось. И она просила на прошлом свидании надеть именно эти брюки для следующего раза.

– Ничего страшного, Венечка. – Жена смотрела на темное пятно со смесью вины и подозрительности. – Я все отстираю. Ступай, переоденься.

Он снял штаны прямо на кухне. Швырнул их комком жене в лицо. Забубнил что-то нечленораздельное в ее адрес и ушел в спальню. Долго возился в шкафу, пытаясь воссоздать испорченный образ. Наконец, нашел тонкие вельветовые штаны нежного серого цвета. К ним подобрал мышиного цвета легкий джемпер. И остался доволен. Надеялся, что его новая девушка тоже одобрит.

Она неожиданно очень много внимания уделяла тому, как он выглядит, давала советы. Даже пыталась критиковать.

Он не обижался. После долгих лет супружества, заполненных непониманием, подозрительностью и равнодушием, такое внимание было даже приятно.

После Инги это была первая девушка, которая по-настоящему его зацепила.

После Инги…

Он мгновенно помрачнел, стоило ему о ней вспомнить. Как же она ему нравилась! Как ему было с ней хорошо! Она была потрясающей! Умной, веселой, сексуально раскрепощенной. И, главное, не тянула с него денег. У нее они были. И она этого не скрывала.

Они довольно долго встречались, когда он неожиданно узнал, что у нее помимо него есть кто-то еще. Совершенно случайно узнал!

Как-то поддался на уговоры жены и поехал с ней на выходные за город. Поселился в коттедже в самом центре базы отдыха. Пошел прогуляться и…

И еле успел запрыгнуть за елку, увидев, как Инга под ручку с каким-то хлыщом тоже прогуливается. Он простоял за елкой почти двадцать минут. Все мечтал, что это у Инги просто деловой выезд. Она гуляет под руку с кем-то из руководства банка после совещания и все такое.

Но Инга вдруг прервала медленный шаг по тротуарной дорожке. Повернулась к своему путнику лицом. И они принялись целоваться. Взасос!

Как он усидел за деревом и не выскочил с криками, до сих пор удивляется. Удержала, видимо, осторожность. Его жена могла блуждать где-то рядом и стать свидетелем отвратительной сцены. Тогда ему от ее нудных вопросов и слежки не отделаться до скончания века.

Он вытерпел. Выстоял.

Инга, нацеловавшись со своим партнером, пошла дальше. По пути они смеялись, игрались, подталкивали друг друга. И ей с ним было очень хорошо. Веня это понял сразу. И еще понял, что мужик гораздо моложе его самого. Нет, не мальчик. Но ему и не пятьдесят шесть, как Вениамину. Возможно, ровесник Инги. То есть около сорока. То есть на пятнадцать-шестнадцать лет моложе его самого.

Вернувшись в коттедж, он загрустил. Загрустив, напился. Напившись, полез к жене. И до утра потом слушал ее гундеж о том, что они в их возрасте не могут так безудержно заниматься сексом.

– Это опасно для здоровья, – ныла она у него над ухом. – Ты уже не молод. И так агрессивно вести себя в постели, Веня… В конце концов, неприлично!..

А вот Инге нравилось все неприличное. И всякие игрушки – тоже. Они такое выделывали, что фильм можно было снимать, настолько это выглядело эротично.

Откуда он знает, как это со стороны выглядело? Так он его и снял – фильм этот. Установил пару камер в зоне кровати, на которой они обычно барахтались. И вуаля! Фильм для взрослых готов! Он его до сих пор пересматривает.

И не один фильм. Были и другие!

Вениамин попытался отогнать воспоминания. Они его возбуждали. Не хватало еще, чтобы жена заметила. Не выпустит, не прочтя лекции. Ему – пятидесятишестилетнему мужику читает лекции, как желторотому подростку. Идиотка! Знала бы она, чем он занимается в свободное от работы время. Знала бы…

– Я ушел. – Он держал перед собой портфель, чтобы не было заметно его неожиданное возбуждение. – До вечера.

Ее растрепанная со сна голова тут же вынырнула из дверного проема. Глаза подозрительно сощурились.

– Ты так и не ответил, во сколько тебя ждать к ужину?

– К ужину не жди. – Он вежливо улыбнулся. – Мне надо будет сегодня немного поработать над диссертацией.

Диссертацию он придумал для нее, когда она однажды как-то уж слишком агрессивно принялась его допрашивать. Придумал, и прокатило. Она захотела взглянуть. Он распечатал чью-то чужую, изменив на титульном листе имена. Показал ей. Снова прокатило.