Ричард Третий и Генрих Восьмой глазами Шекспира - Александра Маринина

они уж так просят, так просят… А сердце не камень.

Когда возвращаются Бекингем, лорд-мэр и горожане, Ричард объявляет:

– Вы решили доверить мне власть. Я не хочу ее, но придется принять на себя бремя, ибо больше некому. Только имейте в виду: если из-за этого начнутся всякие разговоры и злословие в мой адрес, вам придется защищать меня от клеветы и бесчестья при помощи оружия и репрессий. Я рискую своей репутацией, так что вы уж, будьте любезны, соответствуйте. Ох ты боже мой, мне все это совсем не надо… Ну сами видите.

– Видим-видим, – кивает лорд-мэр. – И сами видим, и остальным скажем.

Бекингем радостно поздравляет Ричарда.

– Да здравствует король английский Ричард! Не возражаете, если мы завтра вас коронуем?

– Коронуйте когда хотите, – безучастно отвечает Ричард Глостер. – Раз уж все равно решили, то какая теперь разница.

Все прощаются до завтра, причем Ричард не забывает упомянуть, что он сейчас вернется «к набожным занятьям». Ну чисто святой!

Акт четвертый

Сцена 1

Перед Тауэром

Входят с одной стороны – королева Елизавета, герцогиня Йоркская и маркиз Дорсет; с другой – леди Анна, герцогиня Глостерская, с леди Маргаритой Плантагенет, маленькой дочерью Кларенса.

Судя по тому, что леди Анна уже названа герцогиней Глостерской, Ричард Глостер успел на ней жениться. Интересно, когда? В первом акте он отсылает ее в Кросби и велит ждать его там, в дальнейшем нет никаких упоминаний, что он туда вообще ездил, и ни один из персонажей даже не заикается о том, что Ричард женат.

Герцогиня Йоркская, она же Сесилия Невилл, мать Ричарда, радуется, увидев внучку Маргариту и невестку Анну: она уверена, что те направляются в Тауэр, чтобы приветствовать принцев, сыновей покойного Эдуарда Четвертого. Анна подтверждает и ей, и Елизавете Вудвилл, что идет в Тауэр поздравить «благородных принцев наших». Все дамы веселы и счастливы, а завидев коменданта Брекенбери, справляются о самочувствии и настроении принцев.

– Мальчики здоровы, – сдержанно отвечает комендант, – но пустить вас к ним я, к сожалению, не могу. Так приказал король.

– Король? Какой король? – не понимает Елизавета.

– Простите, я оговорился: лорд-протектор… – мнется Брекенбери, понимая, что ляпнул явно лишнего.

Елизавета прекрасно понимает, о ком идет речь, поэтому в следующей реплике даже не называет Глостера по имени, ограничиваясь местоимением «он»:

– Он не король и не может быть королем! Какое право он имеет запрещать мне видеться с детьми? Я мать, и запретить мне никто не может!

– А я – бабушка, и тоже хочу видеть мальчиков, – добавляет герцогиня.

– А я – тетка, – вступает леди Анна. – И я тоже их люблю. Давай веди нас к детям. Под мою ответственность.

О том, что она супруга короля и имеет право приказывать, Анна отчего-то не упоминает. Скромная? Или не в курсе политических устремлений мужа?

Но Брекенбери не поддается.

– Простите, дамы, не могу. У меня приказ. Я связан клятвой.

И уходит.

Появляется Стенли и говорит леди Анне, что ей давно пора быть в Вестминстере, где Ричарда и ее саму будут венчать на царство, то есть короновать.

Елизавета в ужасе, Анна тоже не отстает, для нее новость оказывается неожиданной. (Верите, что так может быть?) Маркиз Дорсет бросается к матери, пытается успокоить.

– Не трать слова, – торопит его Елизавета, – беги отсюда, пока с тобой тоже не расправились. Отправляйся на материк, к Ричмонду, здесь оставаться опасно, слишком много трупов легло за последнее время. Не дай сбыться проклятию Маргариты Анжуйской, которая напророчила, что я всех детей похороню при жизни.

Елизавету полностью поддерживает лорд Стенли:

– Мудрый совет, – говорит он. – Я напишу сыну письмо, возьмете с собой. Поторопитесь, маркиз, не теряйте время.

«К Ричмонду беги» и «Я сыну напишу». О чем же речь? Вернее, о ком? О Генрихе, графе Ричмонде, сыне Маргариты Бофор и ее второго мужа Эдмунда Тюдора. А поскольку Маргарита Бофор в данный исторический момент является супругой лорда Стенли, то Генрих Тюдор, граф Ричмонд – его пасынок. Генрих уже 22 года находится в изгнании, а его матушка леди Бофор давным-давно считает, что место ее сыночка не где-нибудь, а на английском престоле. Почему? Да потому, что Эдмунд Тюдор – сын Екатерины Валуа и Оуэна Тюдора, проще говоря – единоутробный братец короля Генриха Шестого, и если уж кто-то должен наследовать английский трон после несчастного безумного Генриха, так именно граф Ричмонд, а не какие-то там Йорки, отстоящие по родству намного дальше от короля. Сама леди Бофор – потомок третьего по старшинству сына Эдуарда Третьего Плантагенета, а Йорки – потомки четвертого сына, так что и по линии матери Генрих Тюдор должен иметь преимущественное право на корону.

Герцогиня Йоркская в отчаянии причитает, сожалея о том, что ее «проклятая утроба… выкинула василиска в мир». Типа «лучше б я Ричарда не рожала». Стенли просит леди Анну поторопиться: коронация скоро начнется.

– Лучше бы мне умереть до того, как я услышу: «Боже, храни королеву!» – с горечью говорит Анна.

Елизавета ей искренне сочувствует, а Анна сетует на свою слабость, вспоминая, как Ричард Глостер «в столь краткий срок медовыми словами» овладел ее женским сердцем, хотя встретились они при печальных обстоятельствах и Анна знала, что он прямо причастен к смерти ее мужа и свекра.

Елизавета, Анна, Дорсет и старая герцогиня тепло прощаются, жалея друг друга и желая друг другу удачи. Герцогиня отправляет Дорсета к графу Ричмонду, Анну – на коронацию, Елизавету – назад в аббатство.

– А мне пора в могилу, – печально говорит она. – Восемьдесят лет, зажилась уже, пришло время отдохнуть. Радостные минуты быстротечны, зато горькие тянутся долго.

А я – в могилу: мир, покой там ждет.

Жила я восемьдесят горьких лет,

Час радости – неделя скорби вслед.

Вообще-то Шекспир несколько просчитался: Сесилия Невилл родилась в 1415 году, и к моменту смерти Эдуарда Четвертого в 1483 году ей было всего 67 лет. Умерла она действительно в 80 лет, но это случилось только в 1495 году.

Елизавета просит свекровь еще немного постоять вместе с ней перед Тауэром.

– Давайте побудем здесь, хоть на камни посмотрим, будем представлять, как там наши мальчики… Эти каменные стены видели столько крови и жестокости, будем надеяться, что к моим сыновьям они будут милосердны.

Сцена 2

Лондон. Дворец

Входят Ричард, одетый как король, с короной на голове;

Бекингем, Кетсби, паж и другие.

Ричард, опираясь на руку