Мы уходим последними… Записки пиротехника - Виктор Иванович Демидов

я вот остался раненый. Я сейчас нарисую схему как умею, где был и в котором месте фугас.

С уважением к Вам бывший гв. сержант Пыхин».

Письмо третье

«Здравия желаю, товарищ Генерал!

Получил Вашу схему деревни Козлово. Я ее хорошо даже помню, а остальные деревни и села почему-то не помню. Но от деревни Козлово км 7 не более есть лог, а за логом пашни, где я Вам ранее рисовал схему. Вот в том месте. Вы конечно за беспокойство извините, но на картах-схемах я видимо разбираюсь плохо. Что в настоящее время делать? Я даже с ума схожу насчет этого фугаса. Вот уже прошло 20 лет. Посоветуйте что делать в настоящее время, а я думаю, что фугас лежит в земле. Дайте точный мне ответ.

Бывший гвардии сержант Пыхин».

Записка,

лежавшая на моем столе

«В. И.! Меня не будет. Неожиданно приехал Пыхин (помнишь, тот «бывший гв. сержант»?). Мы – в Старой Руссе. Привет. Марков».

Акт

18 июня 1962 г. Совхоз «Первомайский»

Мы, нижеподписавшиеся, представители войсковой части №… с одной стороны, гражданин Пыхин Г. Ф. и представитель совхоза «Первомайский» Грунин И. В. – с другой, составили настоящий акт в том, что сего числа группой разминирования войсковой части №… произведено разминирование участка местности, где, по заявлению гражданина Пыхина Г. Ф., в 1942 году был зарыт фугас.

В результате работ было обнаружено, извлечено и уничтожено:

Взрывчатых веществ (аммотол и тротил – 400 кг).

Стандартных зарядов – 1 (один).

Электродетонаторов с саперными проводами – 2 (два).

При производстве работ материального ущерба госорганизациям и частным лицам не причинено.

Подписи…»

Наш собственный Герострат

Люболяды. Есть такая станция за Новгородом…

Предновогодним вечером нас, возвращающихся с задания, прямо на дороге, ведущей к дому, перехватил вконец продрогший солдатик и, не скрывая торжества, поволок к своим начальникам.

– Демидов, как хочешь, но я тебя должен огорчить, – сказал мне знакомый подполковник. – Недавно из Новгорода звонил лейтенант Ванчихишвили. Доложил, что на станции Люболяды, прямо на железнодорожном переезде, им обнаружено больше тринадцати фугасов. В управлении никого нет, решили перехватить тебя. Сам понимаешь, что это такое…

– Креста на вас нет, товарищ подполковник, – ни одного нового года. Будто нарочно…

– Что сделаешь, дорогой?

– А где сейчас Ванчихишвили?

– Ему я приказал возвращаться в часть. Потом он получит здесь взрывчатку, возьмет еще одно отделение и – обратно. Придется тебе, наверное…

– Это еще видно будет, – не слишком любезно ответил я ему, хотя прекрасно знал, что ехать все равно нужно.

Я совершенно не представлял себе, как буду смотреть в глаза жене и Алене. В четвертый раз подряд придется оставить их одних праздновать Новый год. И ведь не обманешь, что по пустячному делу посылают, – все равно не поверят…

Обо всех происшествиях положено докладывать по начальству. «Шефа» моего дома не оказалось, и я позвонил прямо генералу. Совершенно для меня неожиданно Григорий Федорович Самойлович, который вообще-то в таких делах и минуты промедления не выносил, доклад о фугасах воспринял довольно спокойно.

– Сколько они там стояли, эти фугасы, Демидов?

– Да, наверное, лет двадцать, товарищ генерал…

– Значит, еще одну ночку постоят. Так?

– Надо думать, товарищ генерал.

– Сейчас возвращайтесь в Ленинград. Ночью, да еще и одному, вам там делать нечего. Машину поставьте на место. А туда поедете утром… Часов в шесть автобусом. Есть такой автобус?

– Есть, товарищ генерал.

– …Овсянникову скажите, – я поманил к телефону подполковника, поскольку разговор касался и его, – чтобы завтра же он направил туда еще одну свою группу. Двух отделений на тринадцать фугасов мало. Ясно?

– Так точно.

– Добро. С Новым годом вас!

– Спасибо, товарищ генерал, и вас также.

Кажется, на сей раз мне повезло больше, чем одному нашему флотскому коллеге, балтийскому минеру Борису Константиновичу Алексютовичу. В свое время ему не дали даже присесть за стол на собственной свадьбе, а прямо из загса вызвали в штаб и приказали немедленно отправляться в порт, где обнаружилась мина. Так до самого утра и проработал бедняга в ковше землечерпалки.

Отметив кое-как встречу Нового года, утром я катил в совершенно пустом автобусе по абсолютно пустынной дороге к Господину Великому Новгороду. А там уже пахло скандалом. Дежурный по военкомату обрадовался мне как родному.

– А мы-то все звонки оборвали: где группа? Где группа? Этот ваш лейтенант наделал шуму. Говорит, какие-то неизвестные фугасы обнаружены. Дорога на Батецкую закрыта. Из обкома звонят, из исполкома звонят. С полчаса назад в Люболяды выехали председатель исполкома, наш военком, начальник милиции – целая делегация. А мне уже и от командующего звонили – ему, видимо, секретарь обкома дал знать. Во как… Вы с группой?

– Да нет. Они вот-вот должны подъехать.

Но группа в этот день не приехала. Зато появился еще один специалист: майор Дмитрий Лазаревич Бирюков. Он специализировался на неразорвавшихся авиабомбах, и мне, откровенно сказать, было не очень понятно, зачем его сюда прислали. Разве в доказательство того, что шум вокруг этой истории действительно поднялся невероятный? А это мы и так чувствовали по нервозности наших многочисленных телефонных собеседников.

Вечером мы с Бирюковым были в Люболядах. Полномочная комиссия оттуда уже уехала. Мы сошли с поезда. Деревянная подслеповатая станция. Несколько домиков вокруг. Ядреный мороз. Будто промытое, чистое, чистое темно-синее небо. Звезды как подсвеченные изнутри снежинки. Кажется, наступи – и они заскрипят. Неуютная комнатушка дежурного по станции. Молодая стрелочница, запеленатая в огромный мужской тулуп. Совершенно застывший в легкой шинелишке начальник дистанции пути. Ему, бедняге, пришлось коротать на переезде всю новогоднюю ночь. Чудо техники – дрянные фонари с поэтическим названием «летучая мышь». Еще дореволюционной, наверное, конструкции телефоны и аппараты. Начальник дистанции просит нас:

– Мы уже сами не имеем больше права ограничивать скорость движения по переезду. Если можно что-то сделать – пожалуйста… Или мне придется запрашивать санкцию начальника дороги.

– А какое предупреждение вы ввели?

Перемерзший путеец мнется.

– Понимаете, ваш товарищ, черный такой, высокий лейтенант, написал в акте – «скорость не свыше пяти километров»…

– Как – пять километров? Значит, вы теперь должны каждый поезд перед переездом, по существу, останавливать?

– Должны… А там, знаете, подъемчик… – пожилой инженер набирается духу и признается в страшном служебном преступлении: – Я исправил в акте пять километров на пятнадцать…

– Покажите мне этот акт. Гм… «Тринадцать фугасов… Неизвестное ВВ…» Вы, кстати, видели это «неизвестное ВВ»?

– Ваш товарищ показывал какой-то порошок. Он его повез в Ленинград на экспертизу.

– Так… «Скорость движения… Охранять… Закрыть переезд для движения автомобильного и гужевого транспорта…» Значит, это