Оборванные нити. Том 1 - Александра Маринина

Никого и ни в чем не стыжусь,

Я один, безнадежно один,

Для чего ж я стыдливо замкнусь

В тишину полуночных долин?

Небеса и земля — это я,

Непонятен и чужд я себе,

Но великой красой бытия

В роковой побеждаю борьбе.

Он сделал паузу, закончив читать стихотворение, и добавил:

— Федор Сологуб.

Она слушала, не поворачиваясь, и Сергей не видел выражения ее лица.

— Ну как? — спросил он, не дождавшись отклика. — Тебе понравилось?

Она повернулась и внимательно посмотрела на него, потом усмехнулась.

— Все правильно, я так и предполагала.

— Ты о чем?

— О том, что ты — авторитарная личность. В чистом виде. Я надеюсь, ты хотя бы не антисемит? А то ведь я наполовину еврейка, предупреждаю сразу.

— Господи, — перепугался Саблин, — Оль, ты о чем? С чего ты взяла, что я антисемит?

Антисемитов в семье Саблиных, равно как и в семье Бирюковых, никогда не было, и над этой проблемой Серега ни разу в своей жизни не задумывался: повода не представилось. Национальный вопрос его вообще не волновал.

— Саблин, ты же такой умненький, образованный мальчик, во всяком случае, твоя мама именно так тебя подавала каждый раз, когда приходила к нам в гости. Неужели ты не знаешь, что антисемитизм и вообще ксенофобия являются одним из основных качеств авторитарной личности?

— Нет, — растерянно признался он. — Впервые слышу. А с чего ты вообще взяла, что я авторитарный? Я вроде не замечал за собой…

— Сережа, — она мягко и чуть хрипловато рассмеялась, — это нормально, люди никогда ничего за собой не замечают. У них взгляд изнутри. А со стороны все выглядит совершенно иначе. Ты любишь стихи Черного и Сологуба. Этим всё сказано.

— Что — всё?

— Твой склад личности. О нем можно судить по тому, какие поэты тебе нравятся. И особенно по твоим любимым стихам. Черного и Сологуба любят именно авторитарные личности. Так что все правильно.

— Но погоди, — не сдавался Сергей, — ты меня запутала. Ты же сказала, что ты так и предполагала. То есть предполагала до того, как я стихи начал читать. Значит, ты свой вывод сделала на основании чего-то другого?

Она поставила перед ним на стол большую красивую тарелку, на которой лежали котлеты с гречкой и зеленым горошком, положила приборы и пододвинула к нему солонку:

— Попробуй, может быть, соли маловато, я не люблю соленое, поэтому, когда готовлю, кладу ее совсем мало, а все потом подсаливают.

— Ты не ответила, — с сердитой настойчивостью проговорил он. — Почему ты «так и предполагала»?

— Потому что ты сначала делаешь, а потом думаешь. И когда понимаешь, что сделал не то и не так, не отступаешь, не признаешь свою ошибку, а продолжаешь упорно доводить начатое до конца. Типичная авторитарная личность.

— Да с чего ты взяла?! Ты меня совсем не знаешь, мы знакомы без году неделя, а ты уже делаешь такие выводы! Или тебе моя дражайшая матушка напела, какой у меня отвратительный характер?

— Саблин, я давно уже живу своим умом и не слушаю, что мне рассказывает Юлия Анисимовна. Ешь, пожалуйста.

— Нет, ты ответь!

— Хорошо, я отвечу. Ты позвонил мне и предложил встретиться. Когда ты приехал, ты вдруг понял, что поступил глупо. Тебе казалось, что ты хотел поговорить со мной о Гильвике, но как только ты меня увидел, ты сразу понял, что не в Гильвике дело. Ты все понял, еще стоя у двери, Саблин. Это было видно по твоему лицу, это было слышно по твоему голосу. Но ты не признался в этом самому себе. Ты не признался в этом мне. Ты продолжал упорно гнуть свою линию: ты приехал для того, чтобы поговорить о Гильвике. И теперь ты понимаешь, что упустил время. Через полтора часа мне нужно будет уходить. Но ты же удавишься — а не признаешься в том, что я права. Потому что ты — личность авторитарная. Уверена, что ты еще и извиняться не умеешь. Ведь не умеешь?

Сергей подавленно молчал. Он ожидал чего угодно, только не этого. Он упустил время, через полтора часа Ольге нужно будет уходить. А он, как дурак, подбирался к возможности поговорить о том, о чем и говорить-то не надо было: будь он посмелее и пооткровеннее с самим собой, он бы еще ночью — нет, еще вчера вечером понял бы, что произошло. Еще вчера он почувствовал исходящий от этой девушки зов, на который мгновенно откликнулось все его нутро. Он знал за собой эту способность — ощущать, улавливать исходящие от женщины флюиды интереса к себе и желания, он их чувствовал всегда, еще с шестнадцати лет, с момента своего первого сексуального опыта со старшей сестрой товарища по спортивной секции, в которой Саблин занимался боксом. И вдруг именно сейчас, сидя на этой тщательно прибранной просторной кухне, он осознал, что от Ленки такой зов никогда не исходил. Она была затейлива и изобретательна в постели, неутомима и ненасытна, но этого жадного, вибрирующего зова Женщины он не слышал. Ленка хотела устроиться в Москве, удачно выйти замуж за парня из хорошей, обеспеченной семьи с возможностями, она безумно привлекательна внешне и очень технична в плотских утехах, так что кандидатов на роль мужа у нее было достаточно. Из всех кандидатов она выбрала того, кто показался ей наиболее симпатичным. Грубо говоря, наиболее приемлемым. А если уж совсем откровенно — наименее противным. Она никогда не хотела его по-настоящему, она никогда не любила его, она просто терпела его и старалась привязать при помощи секса, чтобы обеспечить собственное будущее. Но бросить беременную женщину, на которой ты пообещал жениться, — это недопустимо. Даже если ты понимаешь, что она тебя просто использует.

Вчера он встретил Ольгу. Он встретил Свою Женщину. И оторваться от нее не сможет больше никогда.

А извиняться он действительно не умеет…

— Я пойду, — он резко отодвинул стул и встал, оставив еду на тарелке нетронутой.

Ольга не стала его останавливать и молча стояла, пока он одевался. Застегнув «молнию» на ветровке и взявшись за ручку двери, Сергей внезапно остановился и повернулся к девушке:

Жду,

Приди в такую погоду,

Чтобы невозможно было отказаться.

— Канык? — полуутвердительно спросила Ольга.

Он кивнул, во рту пересохло, язык плохо слушался.

— Для нас с тобой такая погода будет всегда, — сказала она. — Если ты захочешь.

…Он ушел через три с лишним часа, на прощание поцеловав Ольгу в обнаженное плечо, выглядывающее из пледа, в который она завернулась, чтобы проводить его до двери. О том, что ей нужно было уходить «через полтора часа», она даже не вспомнила.

Сергей и сам не знал, радоваться ему или расстраиваться: сегодня Ольга снова предложила ему воздержаться от близости.