Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская

— Я забыл поблагодарить тебя за вчера. Марина рассказала мне, как ты возился с ней. Она вообще не знает, чтобы делала без тебя.

Я молча кивнул и хотел сказать, что все в порядке, но тут дверь в большую комнату раскрылась, и влетела баба Дуня, которая жила во дворе в одноэтажном домике, и без которой не обходилось ни одно мало-мальски важное событие.

— Ой, да как же случилось? Да как же он мог так умереть? — с порога заголосила она, — да ведь я же вчера вечером своими глазами видела его.

Борис вздрогнул, услышав это, а я только посмотрел на него и пожал плечами, мол, сам видишь, — И где же вы его видели? — все-таки не выдержав, спросил он.

— Да во дворе же у нас, — простодушно объяснила баба Дуня. — Я у окна стояла, а он прошел мимо, куда-то туда вглубь двора. Я еще подумала, чего это он туда идет. А он видно шел что-то выбросить в мусорник, потому что нес что-то туда, а назад уже шел без всего.

— И куда же он пошел потом? — как будто бы, между прочим, спросил Борис.

— А к выходу из двора пошел. К вам же, наверное, поехал. Ой, не знал, бедненький, что не вернется уже сюда, — снова заголосила она. С дивана ей дружными всхлипываниями отозвались Марина и Беллочка.

Поголосив еще несколько минут и решив, что она выразила свои соболезнования и достаточно всех расстроила, баба Дуня поспешно убежала, так как во дворе собрались соседи, и ей нужно было еще и туда успеть. Я тоже попрощался и пошел с вещами к двери. Борис, который не знал уже, что и думать, взял одну из моих сумок и сказал, что поможет мне донести ее к тетке на второй этаж.

— Ты пока у нее будешь жить? — спросил он.

— Нет, мне дали место в общежитии. Я просто пока вещи у нее поставлю, а потом понемногу перенесу, — объяснил я.

Мы вышли из квартиры, и пошли к лестнице. Сверху спускалась соседка моей тетки Мария Семеновна, очень милая и интеллигентная женщина, слава Богу, не имевшая никакого отношения к театру оперетты, а проработавшая всю жизнь в библиотеке. Увидев нас, она остановилась и печально сказала:

— Я уже слышала, что случилось. Очень, очень грустно. Уходят мои ровесники, мы ведь с юности знали друг друга.

Мы также печально закивали, не зная, что сказать. А она продолжала говорить дальше, как будто сама с собой.

— А я ведь вчера видела его.

Борис покорно кивнул головой, подумав, очевидно, что его тесть как нарочно успел вчера показаться всем, кому только можно было.

— Я даже говорила с ним. Он был такой странный, растерянный какой-то, грустный. Я спросила его, Юра, что с тобой, тебе плохо? И знаете, что он мне ответил? Он сказал, да, Маша, мне плохо, очень плохо, ты даже не можешь себе представить, как мне сейчас плохо.

— Как? — вырвалось у меня. — Вы с ним разговаривали, и он вам отвечал?

— Да, — немного удивлено ответила она. — Я хотела его пригласить к себе, вызвать скорую помощь, но он повернулся и ушел.

И тут мне стало по-настоящему страшно. Я почувствовал, как леденящий ужас заполнил мою душу.

— Но ведь это было утром? — уцепился за последнюю соломинку я.

— Да, когда это было? — присоединился ко мне Борис.

— Да поздно уже было, наверное, часов в полдесятого вечера. Он потом, видно, к вам поехал, а надо было мне действительно его остановить. У него уже был инфаркт в это время, нельзя было ему ходить.

Она еще что-то говорила. Но я уже не слышал ее, а только с ужасом смотрел на Бориса, стараясь не дрожать и не стучать зубами. Тот отвечал мне удивленным взглядом. Видно, за последние несколько часов он успел привыкнуть к мысли, что его покойный тесть возвращался домой. Но постепенно под влиянием моего испуга, он тоже забеспокоился. А Мария Семеновна все продолжала и продолжала свои воспоминания об их общей юности. Наконец, она очнулась и, заметив, наше состояние, извинилась.

— Ой, что же это я делаю? — сказала она. — Вы ведь и так переживаете, по вас видно, а я к вам пристала со своими разговорами. Только расстраиваю еще больше. Ну, идите, идите, у вас, наверное, сейчас хлопот много.

Она попрощалась и пошла дальше, а мы еще несколько минут не могли сдвинуться с места. Мария Семеновна, это не баба Дуня. Если она сказала, значит, все так и было. Значит, она действительно с ним разговаривала.

В конце концов, мы вновь обрели способность двигаться и молча дошли до двери в теткину квартиру. Борис то и дело искоса поглядывал на меня.

— Слушай, ну что ты так перепугался? Ты ведь тоже видел его и разговаривал с ним в этот вечер, но раньше ты не был таким перепуганным.

— Понимаешь, — с трудом сказал я. — Я постарался убедить себя, что мне все это приснилось. Или у меня была галлюцинация. А обе Фани ошиблись и приняли того сумасшедшего за него. И баба Дуня ошиблась или вообще все выдумала. С нее станется. Но Мария Семеновна ни врать, ни выдумывать не станет. И потом, она ведь говорила с ним, так что ошибиться не могла. Неужели он действительно приходил?

Борис с сочувствием посмотрел на меня.

— Да, — сказал он со вздохом, — тут есть от чего сойти с ума.

На прощание Борис пожал мне руку с виноватым выражением лица.

— Ладно, ты извини, что я тебе не верил. Но сам понимаешь, в такое не так просто поверить. Но когда все говорят одно и то же, то куда деваться? Приходится верить. Ну-ну, у меня такое ощущение, что весь мир сошел с ума. Или это я сошел с ума, уже и сам не знаю.

Он безнадежно махнул рукой и пошел вниз по лестнице, опустив голову и еле волоча ноги. Через несколько ступенек он остановился и нерешительно спросил?

— А на похороны ты придешь?

Я кивнул, хотя вот чего уж мне не хотелось, так это видеть своего хозяина еще раз, даже в гробу.

— Ну, хорошо. Я скажу Марине, она тебе позвонит, когда будем знать время. Ты будешь пока жить здесь у тетки?

— Нет, — быстро сказал я. — Я пойду сегодня же ночевать в общежитие. Там четыре человека в комнате, и в коридоре ходит народ всю ночь.

Он кивнул с пониманием дела и пошел вниз. А я быстро перепаковал все вещи, взял самое необходимое и рванул в общежитие. Позже я пришел еще раз с одним из своих приятелей, и мы забрали все остальное. На следующий день после занятий я забежал во двор, и соседи мне сообщили, когда будут похороны. Они так и остались в неведении обо всем, что происходило в тот страшный вечер и не находили в смерти моего хозяина ничего особенного. На похороны я, конечно, пришел с цветами как положено. Я стоял так, чтобы Борис и Марина меня увидели, но к гробу близко не подходил. Мне показалось, что они тоже стараются не смотреть на лежавшего там мертвеца. Беллочка, закутанная в черный газовый шарф, вообще сидела, не поднимая головы. На кладбище я тоже старался держаться подальше в толпе, и я думаю, и Боря и Марина меня понимали. На поминки я не остался, и вообще с того дня я больше в ту квартиру ни разу не заходил. Через две недели вернулась моя тетка и, зайдя к ней, я узнал, что Беллочка живет у Марины, а квартира стоит закрытая. Потом месяца через два тетка сообщила мне, что они нашли обмен и поменяли эту квартиру и Маринину на одну четырехкомнатную, а где, в каком районе она не знала. Кстати, и тетка моя, вернувшись тоже решила съехаться с сыном, который жил в Ленинграде и через полгода действительно уехала, так что всякую связь с этим домом я потерял, и приходить мне туда стало абсолютно не к кому.