Эшафот забвения - Виктория Платова

– Прости, прости меня… Из головы вон.

– Я знал, что тебе на меня наплевать, – затянул своюизвечную волынку Серьга.

– И как? Уже появились клиенты?

– А то! Такие истории рассказывают – кровь в жилахстынет.

– Что ты говоришь!

– Вот только что беседовал с одной полоумноймамзелькой. У нее трагедия в жизни – не моему сломанному хребту чета. Представьсебе, всю жизнь любила одного-единственного мужчину, а он оказался гомосеком.Она с ним развелась, а потом три месяца лежала в клинике неврозов… Вся жизньпсу под хвост.

– Серьезная проблема.

– Это только начало новогодней сказочки. Она нашла себееще одного, в атлетическом клубе. Мастер спорта по вольной борьбе, гроздьягнева в штанах, подбородок, трицепсы и прочие атрибуты.

– И что?

– А как ты думаешь?

– Неужели и второй оказался с тем же грешком?

– Именно! Правда, на этот раз в клинике она пролежалатолько полтора месяца. Попривыкла.

– А что теперь? Неужели потеряла веру в человечество?Не очень осмотрительный шаг с ее стороны.

– Потерять-то не потеряла, но зареклась общаться смужиками, завела себе собаку, пуделечка… А он, паскуда, тоже оказался сгнильцой. Она его на случку, а он от сучек шарахается, нос воротит. А воткобелькам под хвост заглядывает… Сечешь поляну?

Я рассмеялась:

– Надеюсь, ты ее утешил.

– Ровно полтора часа с ней нянчился, взопрел весь. Незнал, какие аргументы привести в пользу этой гнусной жизни.

– Но нашел все-таки?

– Конечно. Сказал, что я тоже гомосексуалист. Ты быслышала, как она смеялась! Пропела мне насчет того, что от судьбы не уйдешь. Ичто с этим нужно кое-как попытаться выжить. Видишь, как все решается? Просто исо вкусом.

– Слепой гомосексуалист, прикованный к инвалидномукреслу, – это очень трогательно, как раз в слезоточиво-абсурдном стиле позднегоЖана Жене [2].

– Позднего Виктюка, глупая ты женщина!

– Ты действительно парадоксальная личность. Я тобойгоржусь. Вот только все эти твои радикальные… Революционныепсихотерапевтические приемчики. Не слишком ли они циничны?

– Не слишком. Какой уж тут цинизм может быть в моемположении. Наоборот – человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Апотенциальные самоубийцы – это передовой отряд человечества, разведрота вэкстремальной ситуации. Главное – огорошить их, тюкнуть по башке, я их досмерти заговорю, ты ж меня знаешь. Я их, подлецов, заставлю жизнь любить.

– Интересно, как отнесется к подобным выкладкам твоеначальство? Они вообще тебя как-то отслеживают?

– Отслеживают, щерт их дери, как молодого волка,обложили. Видишь этот аппаратец? – Серьга нащупал рукой угрожающего видаэлектронное устройство. – Когда я принимаю звонки, разговоры записываются, аэтот аппарат сразу перегоняет их в головную контору. Что-то типа параллельногопрослушивания, еще Гиммлер такими вещами грешил в “третьем рейхе”. Так что всепод контролем.

– А эти справочники?

– С этим лажа приключилась. Они все время забывают, чтоя не вижу ни щерта. Вы, говорят, такой жизнелюб, даже и подумать невозможно,что вы в таком положении.

– А ты?

– А я сказал, что мое положение – это еще не повод… Ивообще, я собираюсь долго жить.

– Я тебя люблю, Серьга. – Сердце мое сжалось отнежности.

– Ладно, – засмущался Серьга. – А со съемками у тебячто?..

* * *

…Со съемками все обстояло не так гладко, как в первыйсъемочный день. Что-то нарушилось в стройных представлениях Братны особственной кинематографической вселенной: он изводил бесконечными дублямиактеров и съемочную группу, напрочь вылетел из графика и перестал бриться.

Это была обыкновенная боязнь сделать фильм хуже, чем предыдущий,уж слишком много авансов ему насовали, после такого триумфа первой картинытрудно двигаться дальше. Но вскоре он и сам понял это, наглое бесстрашие сновавернулось к нему. В просмотровом зале, где все мы отсматривали первый рабочийматериал. Одного беглого взгляда на экран хватило бы, чтобы понять, что этодействительно Большой Стиль. Мизансцены были безупречны, крупные планы старухии мальчика – восхитительны. Даже подружка главного героя была на высоте: измилейшей Даши Костромеевой Братны сумел вылепить отчаянную стерву, абсолютноевоплощение зла. Я знала, чем закончится эта история: сопляки Чернышев иКостромеева спустя полгода войдут в пятерку лучших молодых актеров страны, апрестарелая Татьяна Петровна отхватит “Оскар” на старости лет…

В конце просмотра произошел маленький инцидент: один издублей был безнадежно загублен появлением в кадре какой-то женщины. Онамелькнула на заднем плане и продержалась там всего лишь несколько секунд –камера быстро спохватилась и ушла на крупный – к лицу главной героини. Дубльбыл проходным, но Братны впал в ярость: он ненавидел, когда что-либо выходилоиз-под его контроля.

– Что это за ботва, Серега? – совсем недипломатичноспросил Братны у оператора. – Почему в кадре шляются посторонние?

– А я откуда знаю? – вяло оправдывался Волошко. – Я жза камерой стою, а не по площадке бегаю. После восьми часов глаз замыливается,вовремя среагировать не успеваешь. Сам должен понимать, если такой крутойрежиссер…

– Та-ак… – Обломавшись с Волошко, Братны переключилсяна меня:

– Ева, по-моему, ты у нас отвечаешь за актеров. И зато, чтобы всякие рыла не торчали без надобности в кадре и не губили мне великоекино. Если еще раз замечу что-либо подобное, ты у меня из группы вылетишь какпробка…

…Съемки изматывали меня. Меня изматывали мелкие бесконечныепоручения, которыми нагружал меня Братны, – он полностью переложил актеров намои плечи. Но в этом было мое спасение: я напрочь перестала думать о прошлом, яуговорила себя не думать о нем; тени моих мертвецов перестали тревожить меня. Язнала, что это всего лишь иллюзия, отпуск за свой счет, но была бесконечнопризнательна Братны за эту иллюзию.

Впервые за много месяцев я научилась засыпать безфенобарбитала. Как только моя голова касалась подушки, я тотчас жепроваливалась в сон, обрамленный по краям ровной строчкой телефонных разговоровСерьги. Он втянулся в эту страшноватую работенку, его собственное увечьепреданно защищало психику от возможных потрясений, связанных с другими людьми.Серьга оказался отличным психологом со своим собственным подходом кэкстремальной ситуации. Он был слишком весел, слишком беспечен, чтобы общатьсяс самоубийцами, но часто именно это спасало их от последнего шага. Самымудивительным было то, что у Серьги появились поклонницы из числа несостоявшихсясмертниц: брошенных жен, отвергнутых любовниц, учительниц младших классов,сидящих без зарплаты, скрытых жертв изнасилования, девочек-подростков, которыхдонимали прыщи и одноклассники, ВИЧ-инфицированных и трансвеститок…