📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгНаучная фантастикаИдеальное несовершенство - Яцек Дукай

Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 102
Перейти на страницу:

Но не осознавал до конца. Что его сковывает, если уж в этом Мешке оба они де-факто преступили границу смерти, и нынешняя форма их существования представляет, скорее, что-то вроде бокового отростка основной линии жизни? Ведь вычитанный с предыдущей архивации френа макферсоновскими когнитивистами, он не будет помнить ничего этого – жизнь пойдет новой, параллельной тропкой.

А значит – что? Я верю или не верю в эту смерть?

– Когда Джудас узнает? – спросил.

– М-м?

– О похищении. Когда?

В задумчивости она склонила голову:

– Зависит от того, как они все разыграли. Предприняли ли маскирующую акцию в полном масштабе…

– Но ведь он утратил контакт, а значит, наверняка заинтересуется…

– Ну нет, контакт был разорван в момент, когда мы покинули Пурмагезе, в этом-то и был весь смысл: убрать тебя за горизонт событий. Если бы Джудас с нами контактировал, даже просто проверял, все ли у нас в порядке, то мы бы влияли – ты бы влиял – на его решения.

– Семьдесят дней! Да? Значит они —

– Я же говорила: это уже предрешено, – она поправила очки. – Но все же, дыры в инфе нельзя залатать незаметно; так или иначе, но очень скоро все узнают, Император – первым… Академические размышления, не бери близко к сердцу.

Взорвись, говорил он себе. Сейчас.

– Но это ведь нужно быть ненормальным!.. – выкрикнул Адам. – Это не по-человечески! Ты ведь все еще жива, мы оба живы! Как можешь вот так вот сказать себе: «Предрешено, дальше буду жить по-настоящему, лишь когда впечатаюсь в пустышку»? А? Щелк – и переключаешь себя в состояние безволия? Кто так думает?! Это невозможно!

– Для тебя.

– А для тебя? Не верю.

– Угу, ты сейчас мне прямо сердце разбил.

Он выдохнул, покачал головой и прошептал:

– По собственному желанию лишиться инстинкта самосохранения. Какая-то мазохистская тренировка дзэна. Невозможно, невозможно.

Она поглядывала на него по-над стеклами; он закрыл глаза, не видел ее, что не мешало ей смотреть на него.

Невозможно. Она провела языком по деснам, надула щеку. Конечно невозможно. Точно так же невозможна совершенная искренность, абсолютная верность, универсальная красота. Когда он рассказал о свертке саванны, а она встала на колени перед ручьем и взглянула на свое отраженное в воде лицо – в тот самый миг обрела уверенность, что не будет истерить, что не взорвется проклятиями и не заплачет. «Потом они нас убьют», – сказала сухо, и ее ослепило воспоминание о Джудасе Макферсоне, что отдает кельнеру бокал, чтобы наноматическая убийца не расплескала оставшиеся несколько капель вина, когда станет вырывать ему хребет. Замойский слишком много себе воображает, это нисколько не психологические извращения, она не сошла с ума. Просто другая реакция была бы… неестественной. Если бы было у нее —

Солнце упало с неба.

Инстинкт отрицал слова Анжелики: она вскочила на ноги с рукой на рукояти ножа.

Земля дернулась под ногами вверх, изменилась горизонталь, и на Анжелику обрушилась гора теплой грязи. Если Адам и кричал, то его крика она не услышала; как не услышала и собственного – так может и вправду боялась не так уж и сильно?

Тяжелая жижа проникала в рот, в нос, под веки. О том, чтобы вдохнуть свежего воздуха не могло быть и речи. Две минуты, подумала она; и ее сотрясла сильная дрожь, когда заметила, как уверенно и без сомнения очерчивает она длительность оставшейся ей жизни.

Горячая масса напирала со всех сторон, выкручивая руки-ноги, растягивая суставы, давя на позвонки. Плющила тело.

И внезапно, прямо из аналитического холода Анжелика впала в крайнюю панику. Умру! Умру! Быстрыми вдохами втягивала жижу в рот.

Удивительно: она всегда была уверена, что, когда дойдет до чего-то подобного, ее испугает сопровождающая боль, а не сам факт смерти. Ведь смерть – всего лишь обрез, граница небытия, точка нульвремени, подпланковый случай, ее невозможно ощутить. Совсем другое – боль тела. Но все было наоборот: страдание организма неким образом даже успокаивало – и лишь осознание близкого конца, само знание о неминуемом, таком близком последнем вздохе…

Она грызла камни. Ела землю. Втягивала в легкие грязь.

Шлуссс! Невесомость, падение в бездну. Давясь, она открыла глаза и увидела тьму. Мне залепило глазные яблоки! Метнулась руками к лицу, но раньше, чем успела до него дотронуться, падение закончилось, и она ударилась о твердую почву. Колено, бедро, локоть – словно током в них ударило. Земля упала на Анжелику крупными комьями глины, большими и меньшими – словно град – камнями. Доли секунды – и она вновь погребена, снова не в силах двинуться. Давление было теперь не настолько сильным, но какая уж разница, если вместо воздуха лезет в рот и ноздри – песок, и гравий, и густая грязь? Умру, умру.

Она уже чувствовала, как горят легкие, огонь, дотягивающийся до трахеи. Холод конечностей, дрожь пальцев, стук крови, красно под веками, она спазматически втягивает, калеча язык и небо, комья земли, сейчас потеряет сознание и упадет в теплую тьму, когда мозг в кислородном голодании откажет в дальнейшем процессинге френа. Даже в катарсисе тела ей отказано, потому что она не может даже двинуться, освободить истерию, погребенная живьем… Конец.

Вырванная из тьмы, она скорчилась в конвульсивном кашле, слепо размахивая руками. Услышала крик, что-то толкнуло ее в спину, выкрутило руку.

Она понятия не имела, что происходит, притупленные чувства пропускали лишь информацию о боли, а та шла из грудной клетки, из-за грудины.

Она плевала кровью, слюной и песком. Воздуха! Выгрызала его перед лицом короткими рывками головы; каждый второй вдох блокировался инородными телами в трахее.

Наконец, до ее ушей добрался звук, и Анжелика услышала, как хрипит: не был это звук, который надеешься услышать от человеческого существа.

Огонь в легких стихал. Она бессильно упала на спину.

Медленно подняла руку (сто фунтов, мертвый камень) и отерла с лица слой грязи. Тут же кто-то ей помог, деликатно очистив глаза.

Она заморгала.

– Сядь, – сказал ей Замойский, поднимая факел повыше – чтобы не опалить ее волос. – Наклонись. Пей, тебе нужно проблеваться.

Туманное пятно – так выглядит его лицо.

Она с трудом сосредоточила взгляд. У него была густая черная борода. Левой рукой протягивал ей флягу. На плече его сидела трехголовая птица с серебристыми перьями.

Она протянула руку к воде и потеряла сознание.

Замойский спрятал флягу. Нож, которым Анжелика ранила его в руку, сунул в сапог. Отложив факел, поднял девушку и вынес ее на свет. Проскочил сквозь стену воды и вошел в пещеру под кривым сводом волнующейся по ветру саванны. Уложил Анжелику на приготовленную постель. Последняя змея медленно коптилась над экономным огнем. Над фиолетовым горизонтом вращался стройный Клык.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 102
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?