Братья Хоторны - Дженнифер Линн Барнс

река сделала изгиб. Лодка повернула, и Джеймсон понял, что эта часть туннеля сделана не из обычного камня. Стены были черными, но казалось, что внутри их сиял свет. Какая-то разновидность кварца? Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды об лодку, которую мальчик направлял вперед.

– Здесь только мы, – тихо сказала Эйвери, но звук ее голоса эхом отразился от воды. – Тут, внизу.

– Есть много путей, – сказал мальчик, в чертах его лица было что-то почти величественное, – много входов, много выходов. Все дороги ведут к «Милости», если вас хотят там видеть, но если нет – вам туда не добраться.

Река сделала еще три поворота, и лодка пристала к песчаному берегу. Вспыхнули факелы, выхватив из темноты лодку и осветив дверь, перед которой, как солдат, по стойке смирно стоял Рохан в красном смокинге и черной рубашке, но в свете факелов было заметно его расслабленное выражение лица – самодовольное. Такое бывает у тех, кто победил.

– В твоем возрасте ты не должен работать, тем более так поздно, ночью, – сказала Эйвери мальчику, который доставил их сюда. Ее взгляд метнулся к Рохану. – Если он заставил тебя думать иначе…

– Фактотум меня ни к чему не принуждал, – сказал мальчик. Его голос прозвучал жестко, он вздернул подбородок. – И когда-нибудь, когда он станет проприетаром, я стану его фактотумом.

Глава 25

Джеймсон

Рохан не работал на фактотума. Рохан сам был фактотумом, а не просто каким-то посыльным. Джеймсон шагал вперед, а в памяти всплывали слова Иена. Он говорил, что Джеймсону необходимо привлечь внимание проприетара, а не его правой руки. А еще он говорил, что каждые пятьдесят лет проприетар, хозяин «Милости дьявола», выбирает себе наследника.

– Детский труд? – Эйвери остановилась прямо перед Роханом. – Это незаконно.

– Некоторые дети получше многих взрослых знают, как хранить тайны. – В голосе Рохана не было ни капли сожаления. – «Милость» не в силах спасти каждого ребенка, оказавшегося в ужасной ситуации, но те, кому все же удается помочь, редко не испытывают благодарности.

Джеймсон услышал подтекст. «Ты и сам был таким ребенком, правда ведь?»

Рохан повернулся к ним спиной и приложил ладонь правой руки к черному камню. Он ожил, считал отпечаток, раздался звук открывающихся замков. Рохан шагнул назад, и дверь распахнулась перед ними.

– Туда, куда ангелы боятся ступить, добро пожаловать покутить. – Рохан почти пропел эти слова, но в голосе звучали недобрые нотки. Обещание. Его, как подозревал Джеймсон, веками произносили предшественники Рохана. – Но имейте в виду: клуб всегда выигрывает.

Без колебаний – как человек, который никогда не сомневается, – Джеймсон шагнул в дверь. Комната за ней была круглой, со сводчатым потолком высотой не меньше чем в два этажа, а архитектура отдаленно напоминала римскую. Остальные двери почти сливались со стенами.

Много входов, много выходов. Джеймсону вспомнился дом Хоторнов и его лабиринты потайных ходов, но он сосредоточился на своем окружении, на тех частях сводчатой комнаты, которые, в отличие от скрытых дверей, сразу бросались в глаза.

Пять устремленных ввысь мраморных арок в полукруглых стенах обрамляли проходы, расположенные на равном расстоянии друг от друга. С арок мягкими складками ниспадали черные портьеры, сшитые из разной ткани: бархат, шелк…

Эйвери остановилась рядом с ним, и Джеймсон продолжил изучать обстановку: пол из золотого гранита, в центре комнаты колонны образуют круг, часть из них поднималась к сводчатому потолку, остальные были не выше плеча Джеймсона. На верхушке каждой из колонн поменьше стояла неглубокая золотая чаша, наполненная водой, в каждой плавала лилия.

Джеймсон ззаметил на полу окруженный колоннами рисунок: лемниската. Научное название вспомнилось ему быстрее, чем обыденное, – символ бесконечности. Узор выложен в граните сверкающими черными и белыми линиями.

– Оникс, – раздался голос Рохана прямо за спиной Джеймсона, – и белый агат.

Джеймсон резко развернулся, ожидая увидеть Рохана всего в нескольких дюймах от себя, однако фактотум по-прежнему стоял около двери.

– Это стены создают такой эффект, – с улыбкой объяснил Рохан, потом повернулся к Эйвери и протянул ей руку. – У меня есть дела, но проприетар позволил мне сначала провести вам экскурсию.

Проприетар. Джеймсон постарался не выдать своего интереса при упоминании этого титула. Еще он постарался не испепелить взглядом Рохана, когда тот взял Эйвери за руку и повел ее по комнате. Это всего лишь часть игры.

Джеймсон нагнал их, прежде чем они успели подойти к первой помпезной арке.

– В «Милости» пять проходов, – сказал Рохан, и его слова эхом отозвались вокруг них, – каждый ведет к определенному виду развлечения.

Последнее слово он произнес с нехорошей, коварной улыбкой.

Джеймсон сам привык так улыбаться.

– И каждый проход посвящен одному из смертных грехов. Мы, в конце концов, «Милость дьявола».

Рохан отдернул штору слева от них. За ней Джеймсон разглядел десятки балдахинов, но то, что было под ними, скрывалось за складками шифона.

– Похоть? – попробовал угадать Джеймсон.

– Лень, – с улыбкой ответил Рохан. – У нас в штате несколько массажистов, если вы ищете расслабления.

Джеймсон засомневался, что члены клуба приходят сюда, чтобы расслабиться.

– Чревоугодие. – Рохан повел их к следующему проходу. – Нашим шеф-поварам нет равных. Конечно же, все напитки первоклассного качества и абсолютно бесплатны.

«Туда, куда ангелы боятся ступить, добро пожаловать покутить. Но имейте в виду: клуб всегда выигрывает», – вспомнилось Джеймсону.

Они остановились у третьего прохода. Рохан слегка отодвинул бархатную занавеску. Они увидели винтовую лестницу такого же золотого оттенка, что и гранитный пол в атриуме.

– Похоть! – Рохан опустил занавеску. – Наверху располагаются приватные апартаменты. Члены клуба используют их, – тут он умолк, чтобы Джеймсон мог себе представить, что именно там происходит, – по личному усмотрению.

Вдруг взгляд у Рохана стал суровым.

– Но если кто-то позволит себе что-то, не получив на то согласия, потому что партнер слишком пьян, или распустит руки, я не могу гарантировать, что наутро у этого «кого-то» еще останутся желания.

Оставалось еще два прохода. Когда они приблизились к первому из них, Джеймсон понял, что скрывающий его занавес намного тяжелее, чем другие. Когда Рохан отдернул штору, их оглушил рев толпы. Джеймсон разглядел, как ему показалось, две дюжины человек, а за толпой – боксерский ринг.

– Некоторым из наших членов нравится драться, – объявил Рохан, сделав ударение на последнем слове. – Некоторым нравится делать ставки на бои. Я предостерег бы вас от первого, по крайней мере в том, что касается схваток с бойцами нашего дома. Те, кто сражается за «Милость», никогда не жалеют противника. Проливается кровь. Ломаются кости. – Губы Рохана растянулись, обнажив зубы, и его улыбка стала похожа на оскал. – Лучше проявите осмотрительность. Однако, если