Три богини судьбы - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
– Он спросить забыл… Ты себя-то помнишь? Или она и тебе, эта ведьма, глаза отвела? Запал, что ли, на нее? Господи, на что там западать? Видела я ее – жилы одни, ни грудей толком, ни жопы… Даром что дочка Саломеи покойной. Та хоть ведьма была настоящая, а эти три шлюхи… Ничего мне не сказали, ни словечка путного о НЕМ.
– Ясновидящие в таких делах помочь не могут.
– А кто может? Кто его нам найдет? Я ж его одиннадцать лет ищу… Утек с нашими деньгами и живет сейчас где-нибудь в Сочах, сволочь… Я ж его знаю как облупленного. Купались бы в деньгах сейчас, жили бы – горя не знали… С кредитами бы этими вонючими не побирались. И ведь дело-то было общее. Общее, наше! Вы там были с ним, я мозговала, все в доле были, а он один, подонок, все себе забрал. Украл. Мое – понимаешь ты это, мое, наше себе прикарманил. И эта сучара его тощая тоже знает – я по глазам ее вижу, знает она, где он обретается. Видал, какая квартира у нее – обстановка, вещички… небось на наше бабло все и куплено. Откупился он от нее, рот ей замазал, сучаре. Ну ничего, она у меня заговорит, сейчас же заговорит!
– Мама, может, не надо сейчас? Поздно уже!
Мама Лара отпихнула Петра и, переваливаясь, пошла в глубь дома. Питбуль Рой двинулся за ней, нетерпеливо поскуливая, точно предвкушая веселую игру.
Мама Лара, дыша перегаром, начала спускаться по лестнице в подвал.
– Гришка, быстро сюда!
Младший Григорий смотрел в это время футбол по телевизору. Но, услышав зов матери, послушно вырубил ящик.
– А ты куда?
– Я не могу, – Петр смотрел на лестницу, ведущую в подвал.
– Марш за мной. И свет включи, темно как в могиле.
Щелкнул выключатель. Бетонные ступени, лестница – узкая кишка, бетонные стены. Там внизу что-то вроде мастерской – полки, верстак. Новые покрышки, купленные впрок, – краденые покрышки, привезенные маме Ларе кем-то из «своих», отданные по дешевке.
И куча какого-то тряпья в углу. Бурые пятна на стенах, ржавая цепь.
– Ну-ка, подымай ее. Хочу ей, подлюке, в глаза глянуть, – приказала мать.
– Послушай, я…
– Подымай, говорю! Ну!
Петр подошел к стене. Тут что-то вроде самодельного «ворота», ручка торчит. Он взялся за эту ручку и начал крутить, крутить, крутить.
Только бы не слышать этих стонов… этих стонов боли…
Это была вовсе не куча тряпья. Это была женщина – почти совершенно голая, грязная, окровавленная. Она покачивалась под потолком подвала как страшный плод, подвешенная за скованные цепью руки. А до этого она просто валялась на рваном одеяле – вконец обессиленная, не способная больше сопротивляться.
– Ну, здравствуй. Очнулась, нет? Щас приведу тебя в чувство! – мама Лара зажгла сигарету и ткнула горящим концом несчастной в шею.
Та дернулась, забилась. Она была истощена, видно было, что она в этом подвале уже несколько дней. От ее тела исходил тухлый запах нечистот, запекшейся крови, смерти.
– Воняешь, как свинья, фу… Ну, надумала что? Я тебе время дала, два дня. Надумала? Будешь говорить? Скажешь, наконец, где он?! – мама Лара глядела на нее в упор.
– Что… вам… надо от меня? Я не знаю.
– Знаешь, прекрасно все знаешь… И помнишь все. По глазам твоим вижу. Такое не забывается. Ты ведь в том банке работала… Так что не ври мне. Где он? Женька где? Где живет? Где от нас скрывается? Отвечай!
– Не знаю… я сказала вам все… не знаю ничего о нем много лет…
– Врешь. Он тебе деньги слал, содержал тебя, суку…
– Нет, клянусь, нет! Не слал он мне ничего. Он пропал, тогда… уехал, бросил… пропал… Я ничего о нем не знаю.
– Врешь! Ты все врешь! – лицо мамы Лары перекосилось. – Сучара… неделю нам тут мозги пудрит… Значит, не хочешь по-хорошему? По-плохому со мной хочешь? Ну будет тебе по-плохому… Мясо сучье… Гришка!
– Я здесь, мама, – Григорий, не досмотрев свой футбол по телевизору, спустился в подвал.
– Дай мне нож!
– Мама, я прошу, пожалуйста, – Петр попытался схватить мать за руку, но та отпихнула его с таким остервенением, что он сразу сдался, подчинился.
– Нож сюда мне! – мама Лара вцепилась в грязную ляжку той, которую пытали на дыбе. – на куски сейчас тебя тут живую буду резать. Все мясо, что вырежу, – собаке вон своей скормлю у тебя же на глазах. Ну? Скажешь, где ОН? Где Женька, скажешь, нет?!
– Я не знаю ничего!
Та, которую пытали, закричала от страха, а потом – от боли уже во всю силу своих легких, потому что мама Лара, выхватив у Григория нож, полоснула им по ее голой ляжке, вырезав, вырвав кусок плоти.
Брызги… что-то шлепнулось на бетонный пол. Питбуль подскочил, визжа от нетерпения, и…
От женского вопля, потрясшего подвал, они все разом оглохли. Кровь била из раны ключом – видимо, по неловкости мама Лара задела какую-то важную артерию.
Петр пинком отшвырнул к стене урчащего от жадности пса, тот что-то торопливо дожевывал…
Этот крик…
– Заткни ее! – заорала мама Лара. – Она весь город на ноги подымет, всю улицу перебудит! Заткни ее, да сделай же что-нибудь!
Крик… Он вдруг разом оборвался. Потому что Григорий, как всегда, слепо и бездумно подчинился приказу мамы Лары. Он всадил кричавшей нож в живот по самую рукоятку.
Тело на дыбе дернулось, изогнулось в агонии и обмякло. А следом тоже в позыве рвоты согнулся и Петр, извергнув из себя на бетонный пол все, все разом – остатки завтрака, обеда, шампанское, балет «Корсар», гастроном № 1, ее духи, сигареты, ее улыбку, свою неутоленную похоть…
Тело на дыбе… Рукоятка ножа торчит…
– Что ты наделал? Что ты натворил, идиот?! Ты убил ее! Прикончил!
Резкий как скрежет голос матери… кричит, разоряется теперь… сама же велела… И Гришка сделал, заткнул…
– Ты ее убил! Она так ничего нам и не сказала, как же мы узнаем?!.
Тело на дыбе… Целая лужа натекла…
Умываясь в ванной, уже наверху в доме, приходя в себя, Петр слышал, как мать говорит его брату:
– Она ж ниткой была нашей к нему. Ниткой единственной, реальной… А ты оборвал разом… Кто тебя просил?! Она бы нам все сказала. Я б кусок за куском из нее – сказала бы, не выдержала, а ты разом все оборвал. Убить тебя, сволочь, за это мало… Труп-то теперь куда? Куда, я тебя спрашиваю?!
– Вывезем, не беспокойся. А ниткой, как ты выражаешься, она, может, и была, да только…
– Что только, недоделанный?!
– Там вон и другая нитка, кажется, появилась.
– Где там? Что ты плетешь?
– Вот тут, на, почитай.
Шелест газеты.
ОНИ ТАМ ПОСЛЕ ВСЕГО ЕЩЕ И ГАЗЕТУ ЧИТАЮТ? МАМА ЛАРА, БРАТЕЦ ГРИША, НУ ВЫ ДАЕТЕ…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!