Неправильные дети - Хана Тук

От жара и восторга по телу Милу забегали мурашки. Она принялась разглядывать произведение Сема и Эга.

– Думаю, лицо в форме картофелины тебе хорошо удалось, Сем, – сказала она. – Эг, глаза, которые ты нарисовал, абсолютно разные. Так и надо.

Отец-марионетка был ростом с Сема, с долговязыми конечностями, сделанными из набитых сеном кальсон. С помощью швейной машинки Брэма мальчик сшил голову из простого отреза хлопковой ткани, а Эг нарисовал на ней лицо. Куклу одели в коричневые шерстяные брюки, зелёную рубашку с пуговицами, фетровую шляпу и чёрный бархатный пиджак.

– Отлично получилось! – воскликнула Милу. – Если не приглядываться, то сойдёт за настоящего.

Лотта подошла и встала рядом. Милу заметила, что глаза у подруги влажные.

– Он замечательный, – прошептала Лотта, взяла руку марионетки и поцеловала. – Приятно с вами познакомиться, папа.

Сем снял марионетку с крюка на стене и усадил на стул в кухне. Остальные встали рядом. Милу забралась на стол и взяла два деревянных креста, от которых к телу куклы тянулись двенадцать верёвочек. Девочка вскинула один крест вверх, и тряпичная рука поднялась.

После пары деликатных манёвров с крестами марионетка поковыряла в носу.

Сем закатил глаза, а Лотта рассмеялась.

– Ты можешь сделать так, чтобы он передвигался? – спросил Эг.

Девочка раскинула руки как заправский кукловод и принялась крутить кресты. Какое-то время папа-марионетка дёргался, будто лихорадочно пытался стряхнуть с себя паука, но в итоге Милу удалось поставить его на ноги.

– Браво! – хихикнул Эг, когда кукла сделала несколько шагов.

Милу улыбнулась.

– Посмотри-ка.

Она ещё немного поколдовала с крестами, после чего движения папы-марионетки стали напоминать некий танец: он размахивал руками над головой и прыгал то на одной ноге, то на другой.

– Где Фенна? – поинтересовался Эг. – Чего она застряла наверху, она должна это увидеть!

Будто в ответ на его слова кто-то громко затопал по лестнице, спускаясь вниз. Фенна в башмаках на деревянной подошве и с каким-то тряпичным свёртком в руках застыла на пороге, разинув рот. Милу повернула папу-марионетку лицом к ней и заставила куклу поднять голову.

– Привет, Фенна, – пробасила Милу и пошевелила крестами, чтобы поддельный папа слегка поклонился. – Я твой отец.

Фенна восхищённо улыбнулась. Свёрток у неё на руках дёрнулся и издал громкий пи-и-и-и-иск!

– Что это? – спросила Лотта.

Опять раздался пи-и-и-и-и-иск! А затем кто-то заухал.

– Пи-и-и-и! Уху-ху!

Фенна развернула ткань. Показалась круглая мордочка цвета пергамента, и два огромных тёмных глаза заморгали на свету.

– Где ты ухитрилась достать сову, Фен? – спросила Милу и слезла со стола, чтобы получше рассмотреть птицу.

Девочка указала наверх, и Милу вспомнила те скрипучие звуки, которые они слышали под потолком мельницы.

– Значит, это были не голуби. Ты сняла совёнка с крыши?

Фенна покачала головой, сделала несколько жестов руками.

– Он упал?

Фенна грустно кивнула, ласково баюкая совёнка.

– Пи-и-и-и! Уху-ху!

Лотта подошла ближе и отогнула ткань.

– Он совсем ещё птенец, – объяснила она. – Наверное, вылупился очень поздно в этом году. И левое крыло у него вроде недоразвито. Уверена, что его бросили. Бедняжка, кажется, он изголодался и всего боится.

– Он сирота? – тихо спросил Эг. – Как мы?

– Эй, совёнок, – проговорила Милу, поглаживая мягкие пёрышки на голове птенца, – думаю, на мельнице хватит места ещё для одного сироты.

Улыбка Фенны озарила кухню, и у Милу слегка дрогнуло сердце.

– Значит, нужно дать ему имя, – сказала Лотта. – Как насчёт Барти?

Фенна сморщила нос. Совёнок щёлкнул клювом.

– Птах? – предложил Эг.

Фенна покачала головой, а совёнок запищал.

– Пискля? – предложила Милу.

Фенна закатила глаза.

– Нет, – заявил Сем с глубокомысленным видом. – Ему нужно имя, которое ему подходит…

Вновь раздался пи-и-и-иск!

– ПИ-И-И-И!

Все, кроме Фенны, зажали пальцами уши.

– Может, назовём его Шумным? – сказал Эг.

– ПИ-И-И-И!

Сем заулыбался широкой кривоватой улыбкой.

– Помните, как Гассбик решила, что от нас будет легче избавиться, если мы научимся играть на музыкальных инструментах?

– ПИ-И-И-И!

Улыбка Сема стала шире, когда остальные закивали.

– Его писк похож на звуки, которые получались у Милу на скрипке.

– Это были не звуки, а Моцарт, – набычилась Милу.

– ПИ-И-И-И!

– Давайте назовём его Моцартом? – спросил Сем у Фенны, глаза у него поблёскивали, когда он перевёл взгляд на птенца.

Совёнок повернул головку на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на мальчика, и издал тихий мелодичный щебет. С губ Фенны сорвался смешок: хриплая трель, разнёсшаяся по кухне.

Ребята уставились на Фенну, которая прижала ладонь ко рту, её щёки заалели, по яркости теперь не уступая рыжим волосам. У Милу ком встал в горле.

– Моцарту нужно гнездо, – в конце концов вымолвила Лотта. – Почему бы нам не устроить его на книжном шкафу?

Фенна ласково прижала птенца к груди и потёрлась о его оперение носом. Затем подняла голову и кивнула, лучезарно улыбаясь.

Ком в горле Милу стал разрастаться, когда новая неприятная мысль пришла к ней на ум. Если ей не удастся найти родителей, а их вернут обратно в «Малютку-тюльпан», вероятно, она больше никогда не увидит такой улыбки Фенны и не услышит её смех.

Скудно поужинав картофельной похлёбкой, дети расселись у огня в гостиной. Папа-марионетка сидел в кресле-качалке, закинув ногу на ногу, на хлопковом носу красовалась пара тонких проволочных очков.