Утро вечера дряннее (сборник) - Светлана Алешина

– Мне очень жаль, но следующего раза не будет.

– Что так? – удивился Поплавский. – Неужели обиделась на него? Нет, на Дрюню нельзя обижаться, он же себе не принадлежит. Мой тебе совет, – понизил голос Поплавский, – зажми его где-нибудь в укромном местечке и не слезай с него живого, пока не добьешься своего.

– Я слышала ваш вчерашний разговор насчет джипа и мотивчика, – прямо сказала я. – Мне кажется, это непохоже на советы, которые ты мне здесь раздаешь сейчас.

– О-хо-хо, ха-ха! – рассмеялся Поплавский, едва не расплескав коньяк, который пил мелкими глоточками, смакуя каждый. – Надо же, слышала она! Ну, уморила! – Он немного успокоился, несколько раз пыхнув сигарой. – Я с Дрюней знаком со школы и немного знаю его, поэтому у меня к нему другой подход. Попробуй сделать как я тебе говорю, сама увидишь.

– Ежов ушел из «Матрицы» раньше тебя? – спросила я.

– Да, – кивнул Поплавский, – я просидел почти до закрытия, а он умотал почти сразу после тебя. Я видел, как ты уходила со своим приятелем. Могла бы и попрощаться, – наигранно обиженным тоном произнес он.

– Не до того было, – сделала я глоток кофе. – «Матрица» закрывается в двенадцать?

– В четыре, – усмехнулся Поплавский.

– И ты был там до четырех?

– Ну, не знаю точно, – заколебался он, – но до трех – точно.

– Тяжелая у вас работа, – посочувствовала я, – я имею в виду представителей шоу-бизнеса.

– Это даже не бизнес, – Поплавский положил сигару в пепельницу и смаковал коньяк, – это стиль жизни. Кому-то нравится, кому-то – нет. Я вот мог бы руководить строительной фирмой, к примеру, или торговать компьютерами, но там же надо тянуть лямку от звонка до звонка да еще и вечера прихватывать. У нас же меньше обязаловки, никто над душой не стоит. Мне, например, чтобы залудить мотивчик, нужно минут пятнадцать да еще на стихи – около часа. Остальное время могу торчать в клубе и там решать свои проблемы.

– Неужели все так просто? – искренне удивилась я.

– Не просто, – покачал головой Поплавский, – пить приходится много, – хитро улыбнулся он, – но ведь вся музыкальная тусовка там тоже сидит. Возьми вон того же Юру Шажкова…

Перед моим мысленным взором всплыла рыхлая улыбающаяся физиономия тарасовского поэта, а Поплавский продолжал:

– Пока клуб закрыт, он в «Лютне» отирается со своими мальчиками, а с шести вечера – в «Матрице».

– Сколько же ты сегодня спал, если не секрет? – улыбнулась я.

– Посчитай сама, – поморщился Поплавский, – в офис я приехал час назад, а проснулся еще часом раньше.

Я посмотрела на часы.

– Получается восемь часов.

– Вполне достаточно, – Шурик поставил пустую рюмку на стол и снова принялся сосать сигару. – Только я что-то не пойму, ты пришла, чтобы выяснить сколько я сплю? – потянулся он и бросил на меня плутоватый взгляд.

– Я сейчас объясню, зачем я пришла. Только ответь мне сначала еще на один вопрос. Эта продажа джипа – тоже рекламный трюк?

– Раз уж ты доехала до этого сама, то отвечу тебе: да, это рекламный трюк. Только не нужно об этом трезвонить на всех углах. Впрочем, можешь даже напечатать, это нам не помешает.

– А только поможет…

– Вот именно. Итак?..

– Я хотела сказать, что…

В сумочке зазвонил мобильник.

– Извини, – я достала трубку и приложила к уху. – Слушаю.

– Оля, – я узнала Маринкин голос. Она была взволнована. – Здесь мент пришел по твою душу. Мне кажется, по поводу убийства. Выпроводить его?

– Откуда ты звонишь?

– Из твоего кабинета, а он ждет в приемной.

– Понятно. Дай подумать. Скажи ему, что буду минут через пятнадцать, если хочет, пусть ждет.

– Но ты ведь не хотела…

– Может, что-нибудь удастся у него выведать, а меня они все равно найдут рано или поздно, – вздохнула я.

Я сунула трубку в сумку и с сожалением посмотрела на Поплавского.

– К сожалению, мне нужно идти, дела.

– Что-то случилось? – равнодушно поинтересовался он.

– Случилось, – кивнула я, – Ежова убили.

– Да ты что! – обомлел Поплавский. – Ежика?

– Да. И я пытаюсь найти убийцу, – я надела шубу и направилась к двери.

– Господи! Так ты на меня, что ли, подумала? – Шурик округлил глаза и поднял брови.

– Честно говоря, да! – Я остановилась у двери. – Ваш разговор в «Матрице» сбил меня с толку.

– Черт! Ну ты даешь! Разговор!.. Погоди. Когда его убили-то и как?

– Когда – не знаю, – снова вздохнула я. – Я пришла к нему сегодня утром, чтобы закончить интервью. Дверь не заперта, накрыт стол на двоих, а Ежов сидит на стуле с ножом в горле.

– Мама родная! – Поплавский разволновался не на шутку. – Если ты подумала, что это я, то и меня менты будут трясти.

– Но тебе же нечего бояться, – успокоила его я. – Кстати, может, ты знаешь, с кем должен был встречаться Ежов вчера вечером?

– С кем встречаться, с кем встречаться, – торопливо проговорил Шурик. – Он вчера дернул, будто на самолет опаздывал. А!.. – вдруг воскликнул он. – Перед уходом он с Юркой шептался.

– Спасибо, Саша, – поблагодарила я его и вышла из кабинета.

Когда я вошла в редакцию, Маринка выскочила из-за стола мне навстречу.

– Я его усадила в твоем кабинете, – доверительно сообщила она, – чтоб глаза здесь не мозолил.

– Он не сказал, что ему нужно?

– Нет, – покачала головой Маринка, – только выспрашивал, где ты вчера была, когда ушла с работы, и все такое.

– И что ты ему сказала? – обеспокоенно спросила я.

– Как что? – выпятила губки Маринка. – Сказала, что ты работаешь по индивидуальному плану и мне не докладываешься.

– Молодец, – похвалила я, – ладно, пойду.

– Кофе принести?

– Я уже пила, а он перебьется, – уняла я альтруистический порыв своей секретарши.

– А он ничего, симпатичный, – шепнула мне Маринка и направилась к столу.

– Сейчас посмотрим.

Я открыла дверь и вошла в кабинет.

На вид визитеру можно было дать около тридцати. Довольно высокий, подтянутый, но не худой, и форма, как ни странно, ему шла. Вот только шевелюра подкачала: у него были большие залысины, которые словно ножом разрезала треугольная челка. Он сидел в кресле, нога на ногу, и с серьезным видом листал «Космополитен», оставленный в кабинете Маринкой. Когда я вошла, он неторопливо отложил журнал и поднялся, приглаживая ладонью свою смешную челку.