Перед восходом солнца - Герхарт Гауптман

страдать. Впрочем, он знал, что входит в семью алкоголиков. Глава семьи вообще не вылезает из трактира.

Лот. Теперь я начинаю понимать многое… нет, я понимаю все… все! (После глухого молчания.) Тогда ее жизнь здесь… Тогда жизнь Елены – это же… это… как сказать лучше?… Мне не хватает слов…

Доктор Шиммельпфенниг… Ужасающа! Это очевидно. И мне совершенно понятно, почему ты к ней привязался. Но, как говорится…

Лот. Понимаю, понимаю… Но что же делать? Нельзя ли его… Нельзя ли заставить Гофмана… что-нибудь сделать? Не можешь ли ты его расшевелить? Ее надо вырвать из этого болота…

Доктор Шиммельпфенниг. Из семьи Гофмана?

Лот. Ну да, из семьи Гофмана.

Доктор Шиммельпфенниг. Ты его плохо знаешь… Я, правда, не думаю, что он уже развратил ее. Но репутацию ее он запачкал.

Лот (вспылил). Если это так, я изобью его… Неужели ты думаешь?… Ты считаешь его действительно способным на…

Доктор Шиммельпфенниг. На все, на все считаю его способным – на все, что может сулить ему удовольствие.

Лот. Тогда она – самое целомудренное создание, какое только существует… (Медленно берет в руку шляпу и палку, надевает сумку.)

Доктор Шиммельпфенниг. Что ты намерен делать, Лот?

Лот. Не встречаться!..

Доктор Шиммельпфенниг. Ты, значит, решился?

Лот. На что?

Доктор Шиммельпфенниг. Порвать ваши отношения?

Лот. Как же я могу не решиться на это?

Доктор Шиммельпфенниг. Могу сказать тебе как врач, что нам известны случаи подавления наследственных пороков. Ты дал бы, конечно, своим детям разумное воспитание.

Лот. Отдельные случаи не в счет.

Доктор Шиммельпфенниг. И вероятность, Лот, не так уж мала, чтобы…

Лот. Это нам не поможет, Шиммель. Дело ясное. Есть три возможности! Либо я женюсь на ней, и тогда… но это не выход. Либо – пуля в лоб. Это, по крайней мере, дает покой. Но нет! Мы еще не дошли до этой крайности, мы этого не можем себе позволить… Итак – жить! бороться!.. Идти вперед, всегда вперед. (Взгляд его падает на стол, он замечает письменный прибор, занесенный Эдуардом, садится, хватает перо, колеблется.) Или, наконец…

Доктор Шиммельпфенниг. Я обещаю объяснить ей положение дел.

Лот. Да-да! Именно так… Я не могу иначе. (Пишет, вкладывает письмо в конверт, надписывает его. Поднимается с места и подает Шиммельпфеннигу руку.) Во всем остальном я уповаю на тебя.

Доктор Шиммельпфенниг. Ты едешь ко мне, не так ли? Мой кучер отвезет тебя.

Лот. Скажи мне, а может быть, нужно попытаться извлечь ее из рук этого… человека? Ведь иначе она, безусловно, станет его добычей.

Доктор Шиммельпфенниг. Ты хороший, достойный сочувствия парень! Что тебе посоветовать? Не отнимай у нее того… немногого, что ты ей оставляешь

Лот (глубоко вздохнув). Выстрадать… Ты, вероятно, прав… Да, ты решительно прав.

Слышно, как кто-то нервно сбегает по лестнице. Через мгновение в комнату врывается Гофман.

Гофман. Господин доктор, прошу вас, бога ради!.. Она без чувств… Роды кончаются… Помогите же ей наконец…

Доктор Шиммельпфенниг. Иду наверх. (Лоту, многозначительно.) До свидания! (Гофману, который хочет последовать за ним.) Господин Гофман, я должен просить вас… Всякое вмешательство, всякая помеха могут быть смертельно опасными… Лучше всего было бы вам остаться внизу.

Гофман. Вы требуете слишком многого… Но… что делать?!

Доктор Шиммельпфенниг. Не более, чем нужно. (Уходит.)

Гофман (остается; замечает Лота). Я дрожу, волнение пронизывает все мое существо. Скажи, пожалуйста, ты хочешь уезжать?

Лот. Да.

Гофман. Сейчас, посреди ночи?

Лот. Мне только до Шиммельпфеннига.

Гофман. Вот как! Конечно… обстоятельства сложились так, что быть у нас – и в самом деле не удовольствие… Итак, всего хорошего…

Лот. Благодарю за гостеприимство.

Гофман. А как же с твоими намерениями, с твоим планом?

Лот. С каким планом?

Гофман. С твоей работой, – я имею в виду твое экономическое сочинение о нашем районе. Должен тебе сказать… Хочу просить тебя как друга, искренне и сердечно…

Лот. Не беспокойся. Завтра я перевалю через горы.

Гофман. Это, действительно… (Обрывает фразу.)

Лот… очень мило с твоей стороны, – ты это хотел сказать?

Гофман. В сущности, да… в известном смысле. Впрочем, извини, я так ужасно взволнован. На меня, Лот, ты можешь всегда рассчитывать! Старые друзья все-таки всегда самые лучшие. Прощай, Лот, прощай! (Уходит в среднюю дверь.)

Лот (раньше, чем уйти, оборачивается и словно вбирает взглядом в свою память всю комнату. Тихо). Теперь можно идти. (Уходит, бросив последний взгляд на комнату.)

Несколько мгновений комната остается пустой. Доносятся приглушенные крики и шум шагов, затем появляется Гофман. Закрыв за собой дверь, он спокойно извлекает записную книжку и, раскрыв ее, что-то в ней подсчитывает. Потом он отрывается от своего занятия, прислушивается, проявляет беспокойство, идет к двери и снова прислушивается. Вдруг кто-то стремительно сбегает по лестнице. В комнату врывается Елена.

Елена (еще снаружи). Зять! (В дверях.) Зять!

Гофман. Что там?… Что случилось?

Елена. Соберись с силами – ребенок мертв.

Гофман. Боже! (Выбегает из комнаты.)

Елена (одна. Осматривается и тихо зовет). Альфред! Альфред!! (Не получая ответа, начинает кричать все сильнее.) Альфред! Альфред! (Спешит к дверям, ведущим в зимний сад, смотрит в них испытующим взглядом. Выбегает в зимний сад. Вскоре появляется снова.) Альфред! (Все более встревоженная, подбегает к окну, смотрит на него.) Альфред! (Распахивает окно, встает на стул, стоящий возле него.)

В этот момент со двора отчетливо доносятся вопли пьяного хозяина Краузе, ее отца, возвращающегося из трактира: «Так-то, так, не у меня ли парочка дочерей-красавиц, так-то?» Елена издает короткий крик и бежит, словно преследуемая кем-то, к средней двери. По пути она обнаруживает письмо, оставленное Лотом на столе. Она хватает его, разрывает конверт, быстро читает, громко произнося отдельные слова из письма: «непреодолимые!», «никогда больше!» Она роняет письмо из рук, шатается: «Все кончено!» Она пересиливает себя, хватается обеими руками за голову, кричит коротко и резко: «Все кончено!» Выбегает через среднюю дверь. Голос хозяина Краузе приближается: «Разве этот сад не мой? Не у меня ли красавица-баба? Чем я не красавец-мужчина?» Елена, все еще в поисках, как безумная вбегает из зимнего сада и встречает Эдуарда, который идет за чем-то в комнату Гофмана. Она обращается к нему: «Эдуард!» Он отвечает ей: «Фрейлейн?» Она спрашивает: «Я хочу… я хочу видеть господина Лота…». Эдуард отвечает: «Господин доктор Лот уехали в коляске господина доктора Шиммельпфеннига!» Затем он исчезает в комнате Гофмана. «Это правда?» – вскрикивает Елена и с трудом удерживается на ногах. Ее охватывает энергия отчаяния. Она бежит к авансцене и хватает охотничий нож с