Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера - Энтони Бивор

116-я танковая дивизия получила приказ двигаться со всей скоростью и вместе с 89-й пехотной дивизией атаковать северный фланг американских наступающих войск. Танковой дивизией теперь командовал генерал-майор Зигфрид фон Вальденбург – после бури, устроенной его предшественником, генерал-лейтенантом графом фон Шверином, тем самым, который отменил эвакуацию из Ахена. Вальденбург и его оперативный офицер принц Фридрих Шлезвиг-Гольштейнский, в то время майор, быстро покинули картографическое совещание и присоединились к подразделению. Модель, которому штаб фюрера приказал не выделять ресурсы 116-й танковой дивизии, понимал, что ему придется просто закрыть глаза на это указание, «чтобы помешать американским войскам хлынуть из леса на открытое пространство» {192}.

Той ночью солдаты 3-го батальона 112-го пехотного полка, удерживающие Шмидт, были измотаны и, вместо того чтобы окопаться, легли спать в домах. Их офицеры, не предполагавшие, что немцы ответят немедленно, не рассылали солдат ни в дозоры, ни на аванпосты. И вышло так, что батальон был ошарашен, когда на рассвете на них обрушился внезапный артобстрел, а потом появились немецкая пехота и танки. Без снарядов для базук, потрясенные неожиданной атакой с трех сторон, почти все бойцы батальона запаниковали {193}. В суматохе около двухсот человек наткнулись на немцев, подходивших с юго-востока, в живых остались только шестьдесят семь. Офицеры потеряли контроль над своими солдатами, и остатки батальона, бросив раненых, спешно отступили в Коммершайдт, к 1-му батальону.

На своем командном пункте в Ротте, примерно в тринадцати километрах к западу от Шмидта, Кота сначала не имел представления о катастрофе, постигшей его дивизию. 8 ноября его мысли были заняты только одним: командующими. Прибыл генерал Ходжес и обнаружил, что «генерал Эйзенхауэр, генерал Брэдли и генерал Джероу обсуждают ситуацию с генералом Кота». «Обмен любезностями проходил до тех пор, пока не ушла официальная партия, – записал адъютант Ходжеса, – после чего генерал Ходжес отвел генерала Кота в сторонку и коротко и довольно жестко обсудил с ним отсутствие прогресса в действиях 28-й дивизии… Разумеется, генерал Ходжес крайне разочарован тем, как 28-я дивизия себя проявляет» {194}. Ходжес обвинил и командующего корпусом генерала Джероу, хотя «превосходный» план – направить одну-единственную дивизию в Хюртгенский лес, а затем разделить ее – был творением штаба его 1-й армии. И именно он заставил генерала Кота приказать 112-му пехотному полку снова атаковать Шмидт, чем показал абсолютное непонимание реалий.

«Шерманы», высланные вперед – атаковать «Пантер» и Pz. IV, – не могли преодолеть крутые извилистые тропы, мины и грязь. Низкие облака и дождь не давали взлететь истребителям-бомбардировщикам. И все это время на два американских батальона в Коммершайдте обрушивался град снарядов – по ним стреляли и танки, и все артдивизионы, прибывшие по приказу Моделя из соседних корпусов. 7 ноября бойцы 2-го батальона в Фоссенаке не выдержали и побежали. Кота бросил в бой как пехоту 146-й саперный батальон, что позволило удержать западную часть Фоссенака, сражаясь против немецкой пехоты и танков. Ситуация была настолько серьезной, что часть 4-й пехотной дивизии должна была усилить 28-ю дивизию.

В ночь на 8 ноября американская артиллерия мощно обстреливала Коммершайдт, чтобы дать возможность уцелевшим бойцам из двух батальонов выбраться через ущелье реки Калль. 28-й пехотной дивизии пришлось вернуться почти туда же, откуда она начала свой путь. Она потеряла 5684 человека убитыми и погибшими от ран. Для генерала Кота, столь гордого за свою дивизию в Париже, это был, наверное, горчайший день всей его жизни. Один только 112-й пехотный полк потерял свыше двух тысяч бойцов, в строю оставалось не более трехсот солдат. Как заметил один из сотрудников штаба Брэдли, «когда сила подразделения на линии фронта падает ниже определенной точки, с ним происходит нечто очень плохое, и его эффективность резко падает. А происходит с ним вот что: ему уже не хватает опытных людей, чтобы чему-то научить “подкрепления”, присланные на замену павшим» {195}.

Немецкая пропаганда времени зря не теряла, похваляясь и успешной контратакой, и возвращением Голдапа в Восточной Пруссии, и неудачей Красной армии в захвате Будапешта. Попавшую в окружение американскую опергруппу уничтожили, а деревни Фоссенак и Коммершайдт зачистили от небольших групп, которые отчаянно защищались, но затем прекратили бессмысленное сопротивление {196}.

Генерал Ходжес отказался рассматривать другой план. Даже сейчас, зная о важности плотин, он не планировал резко менять направление и идти на юг. Он приказал 1, 8 и 104-й пехотным дивизиям, а также 5-й бронетанковой дивизии и остатку 4-й пехотной продвигаться в Хюртгенский лес. Это составило бы правый фланг совместного наступления 9-й и 1-й армий. 12 ноября 2-я британская армия начала наступление на восток с захваченного выступа в Неймегене. Несмотря на дожди, грязь и мины, она за десять следующих дней очистила западный берег Мааса до Венло и Рурмонда, расположенных недалеко от голландско-германской границы. В тот же день 1-я дивизия покинула свою зону отдыха к западу от Ахена и на грузовиках отправилась в северный сектор леса.

16 ноября после нескольких задержек началось третье наступление на Хюртгенский лес. К этому времени дождь со снегом перешел в снег: бойцы поднимались все выше. 1-я дивизия на севере должна была продвинуться из Штольбергского коридора в Дюрен, который вместе с Эшвайлером и Юлихом почти стерла с лица земли авиация союзников, сбросив на него 9700 тонн бомб. Дюрен по ночам еще и обстреливала американская артиллерия.

Вскоре после того, как передовые части 1-й дивизии вошли в сосновый бор, они и их вспомогательные танки попали под град тяжелой артиллерии и ружейный огонь 12-й народно-гренадерской дивизии. «Из леса рекой текли потоки раненых, – писал начинающий пулеметчик Артур Кауч. – Один солдат, которого я заметил, держался за живот и все пытался прикрыть огромную рану, сквозь которую вываливались кишки. Вскоре подбежал фронтовой медик, помог бойцу лечь, перевязал ему живот большой повязкой и вколол морфин. Сержант из “стариков” приказал мне лежать за большими камнями, а сам двинулся к последней воронке, оставленной немецкой артиллерией. Сказал, так безопасней всего: немецкие артиллеристы всегда поворачивают рукоятку на орудии на несколько меток и стреляют в другое место. Я побежал в последнюю воронку, оставшуюся от разрыва, и следующий снаряд приземлился в 30 ярдах от меня. То был спасительный совет» {197}.